Читать книгу - "Дракон Его Величества - Наоми Новик"

— Я надеялась, что найду случай поговорить с вами перед вашим отъездом, — заговорила она тогда, наконец взглянув на него. — Мне так жаль, Уилл. Другого выбора у вас, вероятно, не было?

Он не сразу понял, что она говорит о его добровольном опекунстве; если не считать беспокойства по поводу обучения, он уже перестал смотреть на свое новое положение как на что-то дурное.

— Нет. Я хорошо понимал, в чем состоит мой долг, — ответил он кратко. Критику со стороны отца он вынужден был стерпеть, но ни от кого другого ее бы не принял.

Эдит только кивнула.

— Я сразу поняла, что так все и было, как только услышала. — Ее руки разжались и лежали теперь спокойно.

— Мои чувства в отличие от моих обстоятельств не изменились, — сказал он, поняв, что больше она ничего не скажет. Видя ее холодность, он полагал, что уже получил ответ, но продолжал говорить, чтобы она впоследствии не могла упрекнуть его в неверности своему обещанию. Разорвать их негласную помолвку он предоставил ей. — Если вы не можете того же сказать о себе, одно лишь ваше слово заставит меня умолкнуть. — Говоря это, он испытал приступ негодования, и его голос зазвучал непривычно резко. Странная манера делать предложение девушке.

— Я не желаю этого слышать! — воскликнула она. В нем опять зародилась надежда, но оказалось, что это только начало. — Разве я когда-нибудь была расчетливой, разве хоть словом попрекнула вас за избранный вами путь при всех его опасностях и лишениях? Став священником, вы зажили бы в свое удовольствие. У нас с вами уже был бы свой дом, были бы дети, и я не боялась бы за вас, когда вы уходите в море.

Она говорила очень быстро, с новым для него жаром, и румянец пылал у нее на щеках. Он не мог не признать справедливости этих слов. Устыдившись своего гнева, он протянул ей руку, но она продолжала свою пылкую речь:

— Я не жаловалась, ведь верно? Я ждала, я была терпелива, но в будущем мне виделось нечто лучшее, чем уединенная жизнь вдали от родных и друзей, в которой вы сможете уделить мне очень мало внимания. Мои чувства остались такими же, как всегда, но я не настолько сумасбродна и сентиментальна, чтобы верить, будто можно преодолеть все препятствия и стать счастливыми, опираясь на одни только чувства.

Она наконец остановилась, и удрученный Лоуренс промолвил:

— Простите меня. — Каждое ее слово было справедливым укором ему, вообразившему, что именно с ним обошлись дурно. — Я сожалею, что начал этот разговор, Эдит. Мне следовало бы просто извиниться за то, что я поставил вас в столь неловкое положение. — Он встал из-за стола и поклонился: больше он, разумеется, в ее обществе оставаться не мог. — Позвольте мне удалиться и от всей души пожелать вам счастья.

Эдит тоже поднялась.

— Нет, вы останетесь здесь и позавтракаете. Вам предстоит долгий путь, а я нисколько не голодна. — Она подала ему руку, и слабая улыбка затрепетала у нее на губах. Он думал, что за этим последует вежливое прощание — но если она и хотела проститься, то в последний миг переменила решение. — Прошу вас, не думайте обо мне плохо, — сказала она очень тихо и с великой поспешностью вышла.

Напрасно она беспокоилась: ни одна дурная мысль о ней не могла прийти ему в голову. Напротив, он чувствовал себя виноватым за то, что был так холоден с Эдит и не сумел выполнить свои перед ней обязательства. Когда они дали друг другу обещание, она была дочерью джентльмена с солидным приданым, а он — морским офицером, не имевшим ничего, кроме надежд на будущее. Теперь он собственными руками разрушил даже эти надежды и не мог отрицать, что расходится в понимании своего долга с целым миром.

Эдит проявила похвальное благоразумие, не желая довольствоваться тем, что мог ей предложить авиатор. Нежная привязанность, которую Лоуренс чувствовал к Отчаянному, мало что оставляла на долю жены даже в редкие часы отпуска. Он поступил как эгоист, делая ей предложение, прося ее пожертвовать собственным счастьем ради его удобства.

Аппетит у него почти пропал, но он заставил себя поесть, чтобы не останавливаться в пути. В одиночестве он пробыл недолго: вскоре после ухода Эдит пришла мисс Монтегю в элегантнейшей амазонке, которая больше годилась для Лондона, чем для верховых прогулок в деревне, но хорошо показывала все достоинства ее фигуры. Она вошла с улыбкой, однако тут же нахмурилась, увидев, что Лоуренс здесь один, и села на дальнем конце стола. Немного времени спустя к ней присоединился Уолви, тоже одетый для верховой езды. Лоуренс едва кивнул им обоим и больше не обращал на них никакого внимания.

Когда он уже заканчивал завтракать, пришла его мать. Видно было, что одевалась она второпях, и морщинки вокруг глаз выдавали усталость. Она с тревогой смотрела на сына. Лоуренс улыбнулся, стараясь ее приободрить, но не очень преуспел в этом: разговор с отцом и неприкрытое любопытство гостей наложили на него печать, которую ему не удавалось стереть.

— Мне уже пора; хотите, я вас познакомлю с Отчаянным? — спросил он, рассчитывая побыть с ней хоть немного наедине.

— С Отчаянным? — растерялась леди Эллендейл. — Уж не хочешь ли ты сказать, Уильям, что твой дракон здесь? Куда же ты его дел, во имя всего святого?

— Конечно, он здесь, как бы иначе я путешествовал? Я оставил его у конюшни, в старом манеже для жеребят. Теперь он, должно быть, уже поел — я предоставил ему распоряжаться оленями.

— О-о! — воскликнула мисс Монтегю, слышавшая их разговор — любопытство возобладало в ней над презрением к авиатору. — Я еще ни разу не видела дракона вблизи. Можно, мы тоже пойдем? Замечательно!

Отказать ей, при всем его желании, не было никакой возможности. Лоуренс позвонил, чтобы его багаж снесли вниз, и они вчетвером направились в сторону манежа. Отчаянный, присев на задние лапы, наблюдал, как постепенно тает ночной туман. На фоне холодного серого неба он даже издали казался очень большим.

Лоуренс взял на конюшне ведро, тряпки и повел всю компанию дальше. Уолви и мисс Монтегю, к его удовольствию, шли теперь с гораздо меньшим энтузиазмом. Мать не хотела показывать, что напугана, и только чуть крепче опиралась на руку сына.

Отчаянный подставил Лоуренсу голову для умывания, с интересом глядя на незнакомых людей. Потом раскрыл пасть, чтобы Лоуренс смыл кровь из углов. На земле валялось несколько оленьих рогов.

— Я хотел выкупаться в пруду, но он слишком мелкий, и грязь набилась мне в нос, — виновато сказал дракон.

— Как, он умеет говорить! — удивилась мисс Монтегю, держась за руку Уолви. Оба они отступили назад при виде белых драконьих зубов: резцы у Отчаянного отросли больше кулака, и на них имелись зазубрины.

Отчаянный сначала опешил, но потом зрачки у него расширились, и он очень мирно ответил:

— Да, умею. Лоуренс, не хочет ли она сесть мне на спину и покататься?

Лоуренс поддался недостойному чувству злорадства.

— Пожалуйста, подойдите, мисс Монтегю. Я вижу, вы не из тех малодушных людей, которые боятся драконов.