Читать книгу - "Разоблачение - Кэрол Берг"

Внезапно Вердон понял, что завидует той любви, которую люди испытывали в Валдису. Он стал бояться, что этот мальчишка, полусмертный, однажды тоже станет править. Он захотел убить собственного ребенка и всех смертных, которые любили его. Вердон знал, что его сын добр и честен, он не станет поднимать руку на отца, часть его существа противилась охватившим его злым чувствам, и тогда он отослал мальчика в леса, чтобы спрятать его от собственной ярости, а потом он взял меч и разрубил себя пополам, оставив одну половину богам, а другую – смертным.

Это история Вердона и Валдиса, так она была рассказана первым эззарийцам, когда они пришли в леса.

Узкие грязные улочки с лавками были запружены людьми. После того как я закончил беседовать с подозревающими меня в чем-то дурном городскими стражниками, было уже совсем поздно, кроме того, я угодил в центр сузейнского купеческого семейства, которое перегородило всю улицу, с грохотом продвигаясь в центр Вайяполиса. Сам купец был одет во множество полосатых халатов, его волосы и борода пестрели разноцветными ленточками. За ним следовала жена, завернутая с ног до головы в белоснежные ткани, на ней позвякивало несколько килограммов золотых и серебряных украшений. Сзади тащился целый выводок темноглазых детишек, далее следовали козлы, собаки и рабы в фензеях, толкавшие тележки и тачки и несущие непомерно большие тюки на своих израненных, усталых плечах.

Возможность преодолеть этот поток казалась невероятной, но круглолицые манганарки в вышитых туниках и пестрых юбках легко скользили в толпе, улыбаясь и переговариваясь друг с другом, несмотря на стоявшие у них на плечах тяжелые ведра с водой и корзины с выстиранным бельем. Грязные босоногие дети шныряли под красными и синими навесами, выхватывая яблоки из высоких корзин и сбивая с полок торговцев медные горшки, ремни и кошельки, деревянные коробки с цветными лентами.

Я последовал их манере передвижения и скоро выбрался из толпы сузейнийцев, продрался через стадо коз и увернулся от жадных рук нищих, толпившихся у гробницы Долгара, одноглазого манганарского бога. Непонятно, как можно торговать в таком бедламе. Я отскочил от двух темнокожих тридянок с подведенными глазами, которые ругались с мясником из-за трех синих цыплят и при этом отчаянно размахивали руками… Всегда ненавидел города!

Я не смог не вздрогнуть при звуке кнута за спиной. Наверное, сузейнский купец решил, что кто-то из рабов недостаточно быстро идет. А когда навстречу мне выехал дерзиец с длинной косой и мечом, на котором играли солнечные лучи, я прижался спиной к ближайшей двери и опустил глаза. Не хотелось, чтобы он заметил меня, не говоря уже об императорском клейме на моем лице. Когда он проехал, я сунул руку под рубаху и нащупал у сердца кожаный футляр, убеждаясь, что ценная бумага, данная мне Александром, все еще со мной. Я уже дважды предъявлял ее. Без этого важного документа, подтверждающего, что я свободный человек, я уже давно оказался бы в цепях и без одной ноги, чтобы было неповадно убегать во второй раз. Удивительно, как легко возвращаются старые страхи, о которых, казалось, ты уже давно позабыл.

Когда я успокоился, вспомнил о своих делах. Где-то за гробницей Долгара был переулок, а в нем где-то неподалеку стояла пивная со знаком белого кинжала. Там после двухнедельного путешествия из Эззарии и трех дней расспросов и ожидания, пока на мою просьбу обратят внимание, я должен буду встретиться с тем человеком, который взял на себя заботу о моем сыне.

Было душно и дурно пахло. В городах я больше всего ненавидел вонь разлагающегося под полуденным солнцем навоза, запах мясных лавок, дешевых духов и ароматических масел для ламп, гниющих овощей и потных тел животных и людей, вынужденных находиться в тесном соседстве. В переулке воняло не лучше, но здесь было меньше народу: несколько нищих, широкоплечий торговец, толкающий сломанную телегу, и спешащая куда-то девушка-служанка. Высокие дома отбрасывали тени, от которых в переулке было почти темно. Когда мои глаза привыкли к сумраку, первое, что я увидел, было светлое пятно на грязной стене – изображение белого кинжала.

Я разволновался, как юноша из Холленнии, которому предстоит первый раз увидеть невесту, выбранную еще при его рождении. Я был воином, сражался лицом к лицу с сотнями демонов и даже с их Повелителем. Стоял перед наследником Империи, ожидая, что он убьет меня.

Почему же теперь боюсь трехмесячного младенца и какого-то жреца?

Прежде чем я успокоился и заставил себя войти в дверь, какой-то оборванец в засаленных обносках прошел мимо, споткнувшись о мою ногу. Он охнул и взмахнул руками, едва не падая на меня. Я сморщился от отвращения от его вида и запаха, но схватил бедолагу за руку, не позволив ему упасть.

– Да благословит вас Долгар, господин, – забормотал он. – Простите, извините. – Он коснулся одной рукой своей головы, поклонился и собрался улизнуть, но я не отпускал его. – Прошу вас, господин…

Не слишком деликатным движением я завернул его руку за спину и выдернул мой кожаный футляр из неожиданно сильной руки, спрятанной между складками грязного платья. По счастью, не растерял своих умений за время летнего безумия. Я сразу заметил металлический блеск в складках одежды, развернулся и отбил кинжал, который взлетел в воздух и со звоном ударился о грязные кирпичи здания. К моему изумлению, нищий яростно оскалился и пошел на меня. Я схватил его свободной рукой и развернул вокруг оси, он повис у меня на руке вонючей гусеницей.

– Не смей! – произнес я, глядя в черные глаза: их молодой блеск не соответствовал всему остальному облику. Потом я оттолкнул его, поднял нож и засунул его себе за ремень. Когда нищий с проклятиями исчез в тени домов, я прислонился к стене и облегченно выдохнул, убирая футляр на место. Как близка была опасность! Все еще взвинченный, я едва не задохнулся от изумления, когда с ближайшей крыши снялась огромная коричневато-белая птица, похожая на орла или стервятника, и пролетела у меня перед носом, прежде чем раствориться в солнечном сиянии в конце переулка.

Я стряхнул с себя неприятные ощущения, оставшиеся после стычки, и шагнул внутрь пивной. В ней было темно и душно, места хватало лишь на три столика с шаткими ящиками и пустыми бочонками вокруг них вместо обычных стульев. В одном углу, прислонясь к стене, сидел человек. Судя по долетавшим до меня звукам, ему снились навеянные выпитым сны. Но как только я переступил порог, он резко всхрапнул и закашлялся.