Читать книгу - "Битва героев - Алексей Бобл"

– Чтобы тихо все…

– Распоясались твои хлопцы, дело завалить хочешь?

Они остановились у приземистого дома; окна были заколочены листами жести, которые люди Ильмара нашли среди хлама на кургане из мусора, полусгнившую крышу залатали в некоторых местах брезентом.

– Ну, выкладывай.

– Что? – спросил бригадир неуверенно.

– Что! Все.

– Да что все?

Атаман сдавил каблуками тугие бока коня, заставил его подъехать ближе к бригадиру и грозно уставился прямо в маленькие туповатые глазки.

– Чего Юл твой отмочил?!

Хэнк качнул головой.

– Прошка не рассказал, что ль?

– Нет, сейчас говори.

– Ночью у Октагона двое появились. Один на мотоцикле был, другой… – Тут Хэнк задумался, почесал толстую шею. Ильмар терпеливо ждал. – Другой крепкий оказался. Юл его электродубинкой треснул, так он после махаться начал. В общем, монахи по мотоциклу садить с пулемета принялись. Ну и… Метис с Юлом деру дали.

– Слушай, ты! – Ильмар так резко подался вперед, что бригадир отпрянул и чуть не вывалился из седла.

Решил, наверно, что ему лбом в рожу звездануть хотят, нос сломать.

– Дело завалить хочешь? – процедил атаман. – Монахи теперь знают, что за Октагоном следили, осторожничать станут.

Заметив, что Хэнк взялся за пистолет, он положил руку на его запястье, сдавил пальцами, будто тисками. Хватка у Ильмара была прежней, мог еще подкову согнуть.

– Выпороть бы тебя.

– Ну так и что потом? – Хэнк дернулся, пытаясь высвободиться, но не смог. – Без меня бригада за тобой не пойдет…

– Ты, сынок, еще сиську у мамки просил, а я под Москвой уже караваны громил. И люди твои тебе не помогут. На ничейных территориях вы не обжились, караван торговца два дня назад взять не смогли. Твоим людям жрать нечего. Без денег, боеприпасов и фуража ты никто. Червяк в песке. А когда я прилюдно плетьми с тебя кожу сдеру…

Гнедой Хэнка мотнул головой и громко фыркнул.

Ильмар ухмыльнулся в широкое простецкое лицо. Его глаза сверкали, как у ночной гиены-хохотуньи.

– Свои же порешат, – закончил он.

И Хэнк сдался. Дернулся, высвобождая руку.

– Чего ж делать тогда? – произнес он.

– Виновных наказать, чтоб другие приказов не ослушались. – Ильмар остановил коня.

Подбежал один из обозных, ухватил повод.

– Сам решишь как, но чтоб вся бригада видела. Ясно?

Хэнк смотрел в сторону рельсовой дороги.

– Ты внял мне?

Бригадир кивнул, так и не повернув головы.

– Прилюдно! – Крест спрыгнул с коня.

Поднялся на крыльцо, взявшись за дверную ручку, оглянулся.

Мирч Сельмур сидел на передке своей повозки и переговаривался с Костой, поправлявшим упряжь ездовому ящеру. Зажатая в широких ладонях Сельмура черная птица крутила головой, поблескивая глазами-бусинками. Мирч выпрямился, подбросил ворона, который тут же взмыл в небо и, сделав круг над лагерем, полетел на юг.

Сплюнув, Ильмар вошел в дом. Вскоре в Киеве весь расклад будут знать, и отряд жрецов в Пустошь вышлют. Киевские, должно быть, надеются, что он им Зиновия Артюха отдаст. Некроз им в печень, а не Зиновий. Переговорщик не дурак оказался, знал, чем зацепить Ильмара, про Геста вспомнил, который сам с караваном выступит. От темы про Нарочь разговор увел, словно кость волку кинул, помянув ключ, – глодай, атаман.

Пройдя узкий предбанник, Крест вошел в комнату, где раньше был лазарет. Прошагав между рядами пустых лежанок, сколоченных из досок, остановился у дальней стены, возле железной двери. По сторонам от нее мялись двое: грузный Миха и крепкий высокий Яков. Обоим по приказу Геста вырвали языки и должны были казнить за измену Ордену. Ильмар спас монахам жизни, укрыв от жрецов-карателей, и сам сбежал. Сквозь одежду на груди атаман нашарил распятие, сжал в кулаке так, что концы скрещенных пластин врезались в пальцы. Гест хитер и умен, просто так не станет подставляться, наверняка каверзу замыслит, чтобы охотников за его караваном в замешательство привести. Вот тут шпион киевских среди московских монахов, что помог выкрасть Артюха, сильно пригодится.

Миха поправил на плече карабин, Яков кивнул и толкнул массивную створку.

Переступив порог, Ильмар поморщился. Душный запах немытого тела ударил в нос.

– Вставай, вонючка. В путь пора, – презрительно бросил атаман.

Он знал, что человек, выползший из-под драного одеяла в углу комнатушки, ненамного старше его самого, но выглядел Зиновий Артюх настоящим стариком. Редкие седые волосы всклокочены, сквозь них проглядывает пятнистая кожа головы, руки дрожат, глаза слезятся… мокрица, а не человек. Но при том он знал и умел такое, чего не умел больше ни один человек во всей Московии.

Кроме разве что Преподобного Геста. Только Владыку именно Зиновий научил всем премудростям.

– Что же вы хотите от меня опять? – забормотал Артюх, натягивая дырявые сапоги. – Почему вы все время…

– Пасть захлопни! – Ильмар для острастки пнул его ногой в бок. – Обулся? Пошли!

Он ухватил Зиновия за шиворот, тот запричитал: «Нет, нет, погодите, я еще…» – и успел-таки подцепить с пола одеяло за край. Накинул на плечи, пока атаман тащил пленника через лазарет, завязал узлом на впалой груди.

Миха и Яков следовали впереди.

Бросив Артюха на лежанку возле выхода, Ильмар велел:

– Приведите лекаря, пускай отвара этому принесет.

Яков вышел из дома, а Миха, сняв карабин с плеча, остановился в предбаннике, глядя в щель между дверью и косяком.

При словах об отваре Зиновия Артюха бросило в дрожь, он забормотал что-то бессвязное.

– Ничего не получишь, покуда ответы не услышу! – Ильмар занес кулак.

Артюх замолчал, подтянув ноги к груди, скрючился на лежанке.

– Что за ключ есть у Геста? Зачем нужен? Что открывает?

Пленник заскулил и вдруг выгнулся дугой, случайно смазав атамана подошвой сапога по колену. Изо рта пошла пена, Зиновий свалился на пол, и тут в комнату вошли Яков с лекарем. Низкорослый худощавый старик с водянистыми глазами молча сунул в руки Ильмару миску с мутно-зеленоватой кашицей и опустился на колено возле дергавшегося на полу Артюха. Локтем надавил тому на шею, сел на грудь и, не оборачиваясь к атаману, требовательно щелкнул пальцами над головой.

Раздосадованный Ильмар, сунув старику миску, спросил:

– Когда в себя придет?

Лекарь влил порцию кашицы в приоткрытый рот Зиновия, и тот затих. Убрав локоть с его шеи, старик взял пленника за руку, ощупал запястье, после оттянул одно веко, потом другое.