Читать книгу - "Маг и его кошка - Алина Лис"

Элвин

В конце сентября вся долина — бедняки и богачи, крестьяне и горожане — выходит на уборку винограда. Скорей, скорей. Крупные, слегка перестоявшие под жарким солнцем ягоды надо убрать до начала октябрьских дождей. Важно успеть. Соберешь раньше, пока кожица еще упруга, — и вино будет кислым, точно в соседней Анварии. Чуть помедлишь, поленишься — пойдут дожди. Тогда наполнять корзины придется по колено в грязи, темно-багряные грозди не просушишь на поддонах, чтобы превратить в драгоценнейшие вина на побережье — сладкие и терпкие, с ноткой груши и ванили. Дождешься этой октябрьской мороси — и половина ягод сгниет, а что осталось — сгодится лишь на дешевое трактирное пойло.

Оттого традициям дней Раккольто верны и нищие, и богачи. Горожане и крестьяне работают не покладая рук. Когда неубранных рядов остаются считаные десятки, сборщики как будто срываются с цепи. Срезать с лозы последнюю гроздь означает получить удачу для себя и своей семьи на весь будущий год.

Праздник по случаю окончания Раккольто — еще одна традиция этих мест. Братец Мартин как-то раз довольно желчно высказался — мол, лучше всего разеннцы умеют две вещи: делать вино и устраивать праздники, чтобы был повод его выпить. Доля правды в этих словах имеется: жители полуострова знают толк в праздниках, будь то помпезные военные парады Церы или шумный маскарад в честь духов виноделия.

Пожалуй, мне жизнелюбие разеннцев по душе. Эти люди умеют радоваться. В наглухо застегнутом на все крючки Прайдене такого не встретишь.

Раккольто — праздник народный. С утра улицы Ува Виоло заполонили люди в праздничных одеждах и масках. На центральной площади гарцевала кавалерия, под пение скрипок и флейт проезжали платформы, убранные цветами. Кувыркались паяцы, выступали уличные комедианты с размалеванными лицами, и рекой лилось вино. Над всей долиной стоял хмельной, немного безумный дух, словно Бахус и впрямь существует и сегодня спустился с гор, чтобы плясать в толпе ряженых.

Я брезгую пьяной гульбой, поэтому сперва собирался остаться в замке. Перевод был практически окончен, оставалось прояснить некоторые мелкие детали, а присутствие прелестной Франчески вечно отвлекало меня от работы. Однако, увидев с какими горящими глазами она обсуждает маскарад, в очередной раз пожертвовал делами обыденными ради дел сердечных.

Как выяснилось, плутовка вовсе не собиралась весь праздник сидеть в кресле на помосте для благородных дам. Сеньора Скварчалупи гневно пожаловалась мне, что стоило ей отвернуться, как сеньориты и след простыл — ищи ее теперь в толпе.

Восхитившись бесшабашностью малышки Франчески, я переборол отвращение к простолюдинам и направился на поиски. Вопреки ожиданиям, толпа была не так груба и пьяна, как я опасался. Дружелюбие горожан хлестало через край, пусть костюм и выдавал во мне знатного человека. Маска словно стирала сословные различия. Пару раз мне предложили выпить вина, чуть позже хорошенькая смуглянка с волосами, свитыми в мелкие кудряшки, потянула за руку в общий круг, танцевать.

Я нашел пропажу на малой площади. Узнал почти сразу, несмотря на пестрое платье Коломбины и изящную полумаску. Писаки в своих комедиях обожают маскарады и всяческие неразберихи, сопутствующие им, но я совсем не понимаю, как можно не узнать хорошо знакомого человека. Волосы, походка, жесты, голос — всего этого достаточно, чтобы не ошибиться.

Она следила горящими глазами за танцующей парой. Два флейтиста, лютнист и барабанщик задавали незатейливую мелодию, а на расчищенном пятачке двигались мужчина и женщина. Они обходили друг друга посолонь, не соприкасаясь даже одеждой, и, казалось, между ними натянулась тонкая гудящая струна. Затем партнер подхватил девушку и закружил. Отпустил, чтобы снова целомудренно обойти вокруг нее. И снова опасная близость, едва ли дозволенная правилами приличия…

Решение пришло мгновенно. Я подошел к Франческе, поклонился и подал руку.

— Сеньорита? Окажите мне честь.

— Нет, я не могу, — даже под маской было видно, как она вспыхнула.

Прошептав «Не глупите, вы же этого хотите!», я швырнул музыкантам монету и потянул девушку в круг.

Начальные па я подсмотрел, наблюдая за парочкой. Они были несложными, как в любом простонародном танце. Мы сошлись, я подхватил Франческу, поднял:

— Должен сознаться — совершенно не знаю движений. Так что подсказывайте мне, если не хотите опозориться, Коломбина.

— Вы все делаете правильно, — прыснула она. — Теперь поставьте меня.

Мы прошли еще круг, глядя друг другу в глаза. Я гадал, узнала ли она меня под маской.

Снова захватывающая близость в кратких объятиях на глазах у толпы.

— Волнующий танец, не находите?

— Вольта. Он называется вольта. Как получилось, что вы не слышали о нем?

— Последние годы я пренебрегал светскими развлечениями. Жил почти отшельником. Кстати, если в следующий раз вы положите мне руки на плечи, будет удобнее.

— Ох, хорошо.

Еще круг.

— Ваши несносные манеры ужасно напоминают одного моего знакомого.

Я подавил улыбку. Все-таки узнала.

— Ваше умение говорить дерзости мне тоже кое-кого напоминает. Одну дурно воспитанную особу.

— Дурно воспитанную?! — она попробовала высвободиться в притворном возмущении, но я не дал. — Я хочу вас стукнуть!

— Да-да! Она тоже чуть что — лезет драться. Девица ужасного воспитания.

— Вы несносны!

— Вы уже говорили это.

— Отпустите меня, это становится неприличным!

— Хорошо.

Так мы весь танец обменивались милыми колкостями. Вино, а может, праздничный флер вытащили на поверхность настоящую Франческу. Я любовался тем, как она танцует, смеется и флиртует. Казалось, вместо едва тлеющей лучины внутри девушки вспыхнул факел, и его свет наполнял сейчас ее лицо ясным живым огнем.

Маскарады. Они, как ничто иное, помогают людям избавиться от масок.

Отзвучали последние аккорды, мы церемонно поклонились друг другу, а лютнист ударил по струнам и заиграл буррэ. Народ, словно только этого и ждал, высыпал на площадь парами.