Читать книгу - "Цветок Фантоса. Романс для княгини - Наталия Фейгина"

Он надеялся, что Виталион испугается или смутится, но иллюзорный красавец даже бровью не повёл, а веснушчатый мальчишка расхохотался.

– Думаю, – ответил Задольский, – что куда больше её, а также господина Великого Инуктора заинтересует информация о том, что в Версаново происходят несанкционированные магические возмущения. Господин городничий настоятельно просил меня не упоминать о маленьком недоразумении, произошедшем вчера. Но вы ведь понимаете…

Не понять Задольского было сложно. Стряпчий заметно съёжился при одной о мысли о том, что сделает господин городничий, когда до него дойдёт слух о том, по чьей вине Задольский пренебрёг настоятельной просьбой. И тотчас кликнул письмоводителя, чтобы перебелить купчую.

Домой Павел Алексеевич вернулся в настроении прескверном. Разбранил отворившего ему дверь Агафона, чуть не прибил было попавшегося под руку Никанора. Но, сменив фрак на халат, и выпив рюмочку рябиновой настойки, которую поспешил поднести хитрый камердинер, Павел Алексеевич успокоился. В самом деле, нет ничего страшного в том, что подписание купчей отложилось на день. Наоборот. Если Мадам собирается нанести нынче вечером визит Задольскому, то неизвестно, будет ли кому подписывать завтра купчую от имени княгини. А если так, то сделка отложится на неопределённый срок. И кто знает, не будет ли более сговорчивым новый представитель Улитиной?

Придя к такому выводу, Павел Алексеевич кликнул Никанора, предусмотрительно убравшегося с глаз хозяина.

– Что изволите, батюшка-барин, – почтительно спросил камердинер, немедленно возникший перед хозяином.

– Вот что, голубчик, – приказал хозяин. – Ступай-ка к своей Марьюшке или как её там…

– Это к той, что кухарит у Скворцовых? – ухмыльнулся Никанор. – Так та Ульяшка.

– Да хоть Глашка, – фыркнул Павел Алексеевич. – К вечеру доложишь о Задольском. И смотри мне, не балуй…

– Помилуйте, барин, – снова ухмыльнулся Никанор. – Разве ж я когда балую?

Вопрос был чисто риторическим. И камердинер, и его хозяин прекрасно знали, что ни кухарки, ни горничные не могли устоять перед весёлой наглостью Никанора. Не устояла и дородная красавица Ульяна, хозяйствовавшая на кухне, из окон которой просматривалась улица перед домом княгини. Словоохотливость означенной девицы не уступала её любопытству, а потому Никанор, не прилагая особых усилий, мог за десять минут узнать о Задольском и его спутниках всё, что Ульяна успевала высмотреть за день.

Кое-что Никанор успел увидеть сам и, вернувшись затемно, доложил о лихорадочной активности, которую развил Задольский. За вечер тот, по крайней мере, трижды выезжал из ворот, и в последний раз вернулся со взводом улан.

Вскоре после этого из ворот выехал карета с сестрой Задольского, сопровождаемая уланами. Рядом с каретой ехал штабс-ротмистр Кваснёв.

– Никак лису доверили охранять цыплёнка? – усмехнулся Павел Алексеевич.

– Так цыплёнок же и доверил, – в тон ему ответил камердинер.

Однако Мадам, которой Павел Алексеевич доложил всё, что узнал, отнеслась к отъезду Анны куда серьёзней.

– Зашевелился, змеёныш! – почти прошипела она, заставив Павла Алексеевича подумать, что змеиная маска подошла бы самой Мадам куда больше птичьей. – Почуял!

Что мог почуять Задольский, Павел Алексеевич не понимал, и молча ёжился под колючим взглядом женщины, смотревшей на него из зеркала.

– Что ж, – продолжала Мадам. – Посмотрим, как он зашебуршится, когда мы нанесём ему визит сегодня вечером.

Павел Алексеевич мысленно позлорадствовал, подумав в очередной раз, что Задольскому будет завтра явно не до купчей, и не сразу обратил внимание на «мы». И напрасно.

– Будьте готовы к десяти вечера, – приказала Мадам, и Павел Алексеевич похолодел. Ему совершенно не хотелось «наносить визит» Задольскому, но его согласия никто не спрашивал.

К десяти часам вечера Павел Алексеевич, облачённый в лучший свой фрак, стоял перед зеркалом, в очередной раз подправляя дрожащими пальцами галстук. Галстук был повязан безупречно, да и тянуть с вызовом дальше было нельзя. Обречённо вздохнув, Павел Алексеевич осторожно, стараясь не запачкать фрак, уколол палец и капнул кровью на свечку.

Холёное мужское лицо, чуть одутловатое, обрамлённое рыжеватыми бакенбардами, которое только что смотрело на него из зазеркалья, сменилось знакомой птичьей маской.

– Отойдите, – приказала Мадам.

Павел Алексеевич послушно попятился и на всякий случай закрыл глаза. А когда открыл, прямо перед ним стояла высокая и стройная фигура в чёрном плаще с капюшоном. Капюшон скрывал лицо так, что Павел Алексеевич не мог разглядеть даже птичьей маски.

– Вы готовы? – чуть хрипловатым голосом спросила гостья.

– Дддда, – чуть заикаясь, ответил хозяин, до полусмерти перепуганный её неожиданным появлением. Ещё больше, чем само появление, пугала Павла Алексеевича появиться в городе в обществе таинственной незнакомки.

– Тогда прикажите подать карету, – приказала женщина. И добавила с лёгким смешком:

– Не дрожите, меня никто не увидит.