Читать книгу - "Обрекающие на жизнь - Анастасия Парфенова"

— Как знала Нуору-тор?

— Довольно!

Он прошёлся пару раз за моей спиной, обдав меня стремительно убиравшимся с дороги сердитого дарай-князя ветром. Я же сидела на высокой табуретке в гостиной, подтянув ноги к груди и обхватив их руками, стараясь оставаться как можно более неподвижной и как можно менее заметной. Рёбра, недавно отведавшие меча северд-ин, вновь начали ныть.

— Я не понимаю, почему тебе так нравится принижать себя по сравнению с представителями линии Уору. Это что, какой-то защитный механизм, оправдывающий желание удрать на тот свет?

Вот вам и «запретная тема». Ауте Всемогущая, на этот раз он, похоже, действительно рассердился.

— Аррек… — запнулась, почувствовав, что он остановился прямо за моей спиной. Плохо. Даже спустя столько лет я всё ещё боялась непредсказуемости своего мужа. И, Ауте свидетельница, для этого были причины. — Ты говоришь так, будто очевидная некомпетентность в качестве Матери Хранящих должна меня как-то задевать. С чего бы это? Я — танцовщица линии Тей. Дочь клана Изменяющихся. Стихия вене — Познание и Превращения. А политическая возня и кровавое балансирование на грани геноцида вызывают у меня лишь здоровое отвращение. Быть Хранительницей — это… не моё, понимаешь?

Руки легли мне на напряжённые плечи, зарылись в свободно падающие волосы.

— Ты недооцениваешь себя, любимая. Тридцать лет удерживать свой народ в мире и процветании — ты хоть понимаешь, сколь редко правителям удавалось достичь подобного?

— Мир? С точки зрения развития биологического вида — весьма спорное благо. Может, я и была сносной Хранительницей. Лейри станет великой.

Он сжал пальцы, больно сдавив основание шеи. Я задохнулась, хватка тут же ослабла, ладонь бережно, волной исцеляющей энергии погладила хрупкие косточки.

— Даже самые упрямые придурки из Атакующих вынуждены были признать, что ты хороша в том, что делаешь.

Читай, «нет никакой необходимости прекращать этим заниматься». Мои губы искривились в горькой усмешке. Повернула голову, уткнувшись щекой в ладонь.

— Нельзя быть хорошей в том, что ненавидишь всем сердцем. Там, где я с боем пробивалась, платя ошмётками своей души, Лейруору пройдёт легко и свободно.

— Но…

— Оставь, Аррек, — я откинулась назад, на его грудь. — Или оставь это, или говори то, что на самом деле хочешь сказать. Я бесконечно устала от пританцовок вокруг запретных тем.

Тихий смех.

— Ты с поразительной женской логикой забываешь, что сама же и сделала их запретными!

— Не забываю. Просто игнорирую.

— С той же женской логикой. — Пауза. Затем тихо и серьёзно: — Я не хочу, чтобы ты умирала.

— И кажется, принял-таки меры, чтобы этого не случилось? — В глубине моего спокойного голоса тлела ярость.

Пауза.

— Пока — не до конца. Нет никакого смысла давать тебе жизнь, если ты всё равно отшвырнёшь её при первом удобном случае.

— Отшвырну, — я вывернулась из его рук и села, полуобернувшись, когтями впившись в сиденье неудобной высокой табуретки. От ярости, полыхавшей в мозгу, вся комната окрасилась многоцветными бликами. — Это мой выбор, Аррек!

А он был всё так же безумно красив.

— Не только твой, любимая…

Так красив…

— Прекрати!

— С удовольствием. Совершенно очевидно, что ты пока не готова к этому разговору.

— Аррек!!! — От моего голоса, отдавшегося в костях всплеском холодного металла, по стенам прошла судорожная дрожь. А он лишь отступил, сияя перламутровым великолепием кожи на фоне иссиня-чёрной рубашки, прошёлся вдоль бассейна, и свет, рваными стружками падавший сквозь ажурные ветви, танцевал на тёмной фигуре свой лёгкий и быстрый танец.

Царица, иль, может быть, только печальный ребёнок,

Она наклонялась над сонно вздыхающим морем.

И стан её, стройный и гибкий, казался так тонок

Он тайно стремился навстречу серебряным взорам.

Вот только его поэтических потуг мне не хватало! Всякий раз, когда Аррек брался переводить в сен-образы стихи, не важно, свои или чужие, я чувствовала себя так, будто меня вывернули наизнанку и хорошенько прополоскали. Неужели он не понимает?

Сбегающий сумрак. Какая-то крикнула птица,

И вот перед ней замелькали на влаге дельфины.

Чтоб плыть к бирюзовым владеньям влюблённого принца,

Они предлагали свои глянцевитые спины.

— Аррек, не надо! — Я балансировала на грани между рыданием и рычанием. Стремительно сползая в сторону последнего. Он лишь улыбался, тонко. Улыбка походила на обнажённый клинок, опасность которого скрадывается тенями и бликами.

Но голос хрустальный казался особенно звонок,

Когда он упрямо сказал роковое: «Не надо»…

Царица, иль, может быть, только капризный ребёнок,

Усталый ребёнок с бессильною мукою взгляда…

— Придурок! — Я вскочила на ноги. Вот ведь упрямый… человек!

Уймись, девочка. Сама знала, с кем связывалась. Или, по крайней мере, думала, что знала.

Я тихо бесилась — исключительно тихо. В обществе Аррека громогласные скандалы и красивые истерики не срабатывали, это я поняла достаточно быстро. Всё равно что лупить мечом море: ему хоть бы хны, а ты быстро выдохнешься. Или, того лучше, море может разозлиться и запустить в тебя хорошим цунами… Ставить точки в разговоре, объявляя, что тема закрыта и больше не обсуждается, дарай умел ничуть не хуже меня. Но «капризный ребёнок»! Ауте, каков наглец!

— Как тебе это удалось?

Он чуть пожал плечами — едва заметное движение закованной в шёлк тени.

— Какая разница?

— Что ты со мной сделал? — Гнев струился тонкой, отравленной змейкой. Вопрос наведённых извне изменений для меня был больным, Аррек прекрасно об этом знал.

Может, потому и ответил.

— Пока — ничего необратимого. Но у меня есть идеи по поводу того, как можно обойти это ваше ту-истощение. Тебе стоит только позволить…

— Нет!

— Тогда оставим бесполезный разговор.

— Но…

— Антея, — в тихом, ровном, совершенно спокойном голосе пробуждающимися драконами шевельнулась Власть. Не аррские фокусы с модуляциями, не балаганные трюки с напиткой звуковых волн силой, а тёмное, берущее начало из подлинного Знания и настоящей Воли могущество. И где он такого нахватался? — Мы вернёмся к этому вопросу. Скоро. Я обещаю.

Ну… ладно. В конце концов, тянули же мы с выяснением отношений несколько десятилетий, отложим и ещё на пару дней. Никакого кризиса сейчас нет… И руки скоро прекратят дрожать от испуга. И вообще!

— Если Лейри зачем-то сочла нужным привлечь наше внимание к ситуации с Обрекающими, значит имеет смысл заняться ими, — мой голос звучал очень разумно.