Читать книгу - "Арлекин - Лорел Гамильтон"

Реквием в черном, в тон волосам, длинном плаще с капюшоном,бесшумно проскользнул в комнату. Из всех знакомых мне вампиров один он одевалсяподобным образом.

Следом за ним вошел Байрон, держа полотенце так, словно внем что-то было завернуто. С того момента, как я его в последний раз видела,одежды на нем не прибавилась. Из-под набедренной повязки там-сям торчали смятыекупюры. Он широко ухмыльнулся мне:

- Приветик, душенька.

- Приветик, Байрон.

Он всегда разговаривал как персонаж старого британскогокино: в его речи изобиловали всякие «милочки» и «душеньки». Я не принималаэтого близко к сердцу, потому что так он обращался ко всем подряд. Он встряхнулполотенце над диваном рядом со мной, и оттуда посыпались деньги.

- Удачный вечер, - прокомментировал Натаниэль.

Байрон согласно кивнул и принялся добывать деньги из-подсвоей повязки.

- Жан-Клод во время моего выступления использовал свойсладкий-сладкий голос. Собравшиеся сегодня простофили совсем разомлели отэтого.

Он сбросил повязку, и на пол спикировало еще несколькобанкнот. Обычно я возражала против того, чтобы кто-то разгуливал голышом в моемприсутствии, но они ведь стриптизеры. Спустя какое-то время прекращаешьобращать на наготу внимание, иначе тебе просто нечего делать в клубе. К тому жедля танцоров она не означала того, что предполагала в нормальном мире. В основестриптиза лежит иллюзия, будто клиенты могут поиметь стриптизеров - но этотолько иллюзия секса, не реальность. Сие понимание пришло ко мне не сразу.

Байрон принялся вытирать полотенцем трудовой пот. В какой-томомент он поморщился, а потом повернулся, чтобы продемонстрировать свежиецарапины чуть выше задницы.

- Цапнула меня сзади в самом конце представления, -пожаловался он.

- На халяву, или оплатила отдельно? - уточнил Натаниэль.

- На халяву.

У меня, наверное, был озадаченный вид, потому что Натаниэльпояснил:

- На халяву - это когда клиентка тискает, царапает или ещечего, а мы даже не знаем, кто именно это сделал, так что они за это не платят.

- О, - только и сказала я, потому что ничего другого вголову не пришло. Мне не нравилось смотреть на то, как моих бой-френдов лапаютпосторонние тетки. Вот еще одна причина, по которой я здесь нечасто появляюсь.

- Вечерняя звезда, предвестница любви, Так близко от меня,но не подарит и улыбки, - так поприветствовал меня Реквием. Для него этохарактерно, хотя цитаты иногда меняются. В последнее время он взял за привычкуназывать меня «вечерней звездой».

- Знаешь, а я выяснила, откуда эта цитата. «Потерянный рай»Джона Милтона. Я не знаток, но по-моему, таким поэтичным способом ты пытаешьсявыразить недовольство.

Он скользнул ко мне, стараясь не дать плащу распахнуться,так, что из-под него виден был только правильный овал лица, обрамленныйван-дейковской бородкой и бакенбардами. Единственным цветовым пятном в егооблике была головокружительная синева глаз - самый сочный, глубокий оттенокмежду светло- и темно-голубым, какой я когда-либо видела.

- Я знаю, кто я для тебя, Анита.

- И кто же? - полюбопытствовала я.

- Еда, - он наклонился, чтобы меня поцеловать, и я повернулалицо так, чтобы поцелуй пришелся не в губы, как он прицеливался, а в щеку. Онне стал настаивать, и поцелуй вышел нейтральным, как поцелуй любимой тетушки.Но ведь я сама захотела, чтобы вышло именно так. Я сама отвернулась, так почемуже меня так задело то, что он просто принял отказ и не попытался добитьсячего-то большего? Я не хотела, чтобы он таскался за мной усерднее, чем обычно;я ясно ему дала это понять. Так почему же, черт возьми, меня так задело то, чтоон удовольствовался поцелуем в щечку? Одному богу известно, ибо у меня нетсоображений по этому поводу. Я злилась на Натаниэля из-за того, что он многогоот меня требует, и нетребовательность Реквиема меня отчего-то не устраивает.Иногда я сама себя не понимаю.

Реквием плавным движением отступил к свободному стулу иустроился на нем так, чтобы плащ полностью прикрывал тело, и только кончикичерных ботинок торчали из-под него.

- Отчего ты хмуришься, моя вечерняя звезда? Я ведь сделалтак, как ты хотела, разве нет?

Я безуспешно попыталась не хмуриться еще сильнее.

- Ты меня достал, Реквием.

- Почему? - просто спросил он.

- Просто «почему», безо всякой поэзии?

Натаниэль погладил меня по плечу, одновременно напоминая освоем присутствии и стараясь не дать мне завязать перепалку. И то, и другоесработало, поскольку я прикрыла глаза и принялась считать до десяти. Не знаю,почему Реквием так действовал мне на нервы в последнее время. Он был одним измоих любовником. Он был пищей. Но мне это не нравилось - ни то, ни другое. Впостели он неплох, но… всегда создавалось такое впечатление, словно, что бы яни делала, этого для него недостаточно, что он хочет от меня чего-то другого.От него исходило постоянное невысказанное давление. Знакомое чувство, но, покау вас с мужчиной не сложилось серьезных отношений, такое давление от него незаслуживаешь, и не отвечаешь на него. Реквием был пищей, был моим любовником, ибыл у Жан-Клода третьим в иерархии. Я пыталась с ним подружиться, но секс всенепоправимо испортил. Наверное, если бы не секс, мы смогли бы стать друзьями, атак… мы не были ни друзьями, ни парой. Да, мы были любовниками, но… я не знаю,как выразить то, что встало между нами, но оно существовало, и было похоже наноющую боль в старой ране, которую ты давно считал затянувшейся.

- Ты сказала, что «устала от постоянного цитированияпоэзии». Вот я и тренируюсь говорить нормально.

- Помню, - кивнула я. - Но мне кажется, что тебе со мнойплохо, и я не знаю, почему так.

- Ты пустила меня в свою постель. Я снова смог насладитьсяardeur’ом. О чем еще может мечтать мужчина?

- О любви, - ответил Натаниэль.

Реквием бросил взгляд на сидящего за мной мужчину. В глазахвампира вспыхнул голубой огонь - злость, сила. Реквием имел обыкновение прятатьих, но я это уже видела. Мы все видели.

- Где двое осмотрительны, там любовь слаба - Любил ли тот,кто полюбил не с первого взгляда?