Читать книгу - "Долина драконов. Книга вторая. Магическая Экспедиция - Елена Звездная"

А потом до меня дошла прописная истина — не станет король отказываться от своих планов из-за огласки! Потому что огласки никакой не будет — нас всех просто поубивают!

Но уже в следующую секунду я узнала — что таки нет, таки мы будем жить. Не долго и вряд ли хорошо, но будем.

Потому что на магическом листе появилась следующая запись, и гласила она следующее:

«Я, король Умарх Третий, милостью и величием своим повелеваю — привлечь студентов Университета Магии для составления карты поселений Горлумского леса!» Далее подпись, дата…

Ну вот собственно после этого бежать уже особо не было смысла, и отойдя к скрытой за деревьями скамье, я села, кутаясь сильнее в плащ, и в очередной раз поблагодарив Камали за такую потрясающую вещь — в этом плаще никогда не было холодно. Зябко по причине того, что ветер дул на лицо, но холодно никогда. И в новых сапогах ноги никогда не мерзли, так что в зимнем саду на покрытой снежным настом скамейке я устроилась даже с комфортом, и принялась ждать.

Долго ждать не пришлось — не прошло и получаса, как ворота распахнулись и во двор университета въехал отряд королевских дознавателей. И увидев неприязненный острый профиль возглавляющего отряд дознавателя, я с сосущей тоской, возникающей у каждого не желающего вляпываться в неприятности человека, узнала лорда Даметиса Энроэ, тайного, впрочем, ни для кого это тайной не было, советника короля. А вот рядом с ним, растрепавшийся, раскрасневшийся, с выражением гадкой на мой взгляд абсолютной услужливости, ехал Айван Горски, и что-то беспрестанно говорил и говорил… Я догадываюсь что — меня во всем обвинял.

Догадка только подтвердилась, когда лорд Энроэ резко повернув голову посмотрел прямо на меня так, словно деревья и ветки ничуть не препятствовали его орлиному зрению. Хотя… может и не мешали, все-таки лорд Энроэ был магом, причем сильным магом, что и подтвердил — одним движением руки уничтожив рвущиеся на магический лист откровения. Сразу после этого королевский гонец рухнул с лошади в снег. Потом пала лошадь. А дознаватели в черном словно вороны ринулись собирать всех, кто хоть что-то видел. Поэтому я ничуть не удивилась, когда фигура в черном развевающемся на поднявшемся ветру плаще, направилась ко мне. Скорее испытала удивление, когда при приближении дознавателя, стало ясно, что это сам Энроэ.

И если бы в присутствии любого другого дознавателя я бы осталась сидеть, то лорд Энроэ совсем другое дело. Поднявшись, склонилась в реверансе. Не уверена, что правильном и грациозном, все-таки деревенщины мы, пусть и с лучшими балами по этике и придворным манерам, но кровь не вода и все такое.

— Госпожа Милада Радович, — раздался глубокий низкий, какой-то проникновенный голос, — мое имя лорд Даметис Энроэ.

Я в этот момент очень понадеялась, что все допросы будут проходить в университетских помещениях, потому как слышать подобный голос в гулких застенках королевской тюрьмы, наверное, совсем жутко.

Выпрямившись после представления, я пронаблюдала не слишком почтительный поклон лорда, и к сожалению, имела несчастье разглядеть его вблизи. Лорд Энроэ не был молод, на вид ему было что-то около сорока-сорока пяти, сеть иссушенных ветрами морщинок покрывала большую часть его лица, острый нос вызывал не менее неприязненное впечатление, чем колючий взор глубоко посаженных темно-карих глаз, губы плотно сжаты, с морщинками вокруг, намекающими на привычку лорда всегда издевательски ухмыляться. Я слышала, он любил поиздеваться… в прямом смысле этого слова.

Лорд Энроэ, выдержав паузу, протянул руку к скамье, что привело к мгновенному исчезновению на ней снежного наста, и предложил:

— Присаживайтесь, госпожа Радович.

— Благодарю вас, — отозвалась я, и села как можно дальше от стоявшего дознавателя — на самый край скамьи, чем вызвала неприятную усмешку.

Однако лорд сел, не делая попытки приблизится, левую руку он закинул на спинку скамьи, правой извлек маленький карманный блокнот и тонкий черный карандаш, положив блокнот на колено демонстративно вписал мое имя, и началось:

— Как вам вероятно известно, я являюсь дознавателем, госпожа Радович.

— На это недвусмысленно намекает ваш плащ, — тихо сказала я.

Лорд окинул меня внимательным взглядом, кивнул и продолжил:

— И прибыл сюда, с целью разобраться в происшествии, виновницей коего являетесь вы.

Я открыла было рот, и тут же его закрыла. Ну естественно я, кто же еще! Учитывая, что Айван Горски сломя голову помчался тут же доносить о случившемся, он проявил себя как истинный сын королевства, а я вообще осталась на месте преступления, как собственно преступник, желающий насладиться последствием своей противозаконной деятельности.

Судорожно вздохнув, обреченно уточнила:

— То есть все обнародованное магическим информационным полем, это плод моего больного воображения, а король никогда, вообще никогда ничего подобного не писал даже в мыслях?

— Вы умная девушка, госпожа Радович, — изрек своеобразную похвалу лорд Энроэ.

«Да нет, просто слишком хорошо знаю, кого в таких случаях делают крайним», — подумала я, но говорить не стала.

Где-то в глубине души начала зарождаться к сожалению вполне обоснованная паника, я поняла что меня ждет масса всего унизительного и неприятного, надеялась только что ввиду королевской необходимости составления карты поселений Горлумского леса, мне сохранят жизнь. Очень надеялась.

— Где и что подписать, и в какой форме я должна буду принести извинения королю, короне и отдельно Айвану Горски? — тихо спросила я.

Лорд Энроэ усмехнулся, закрыл блокнот, убрал в карман вместе с карандашом, и насмешливо протянул:

— Приятно видеть в столь юной девушке столь неожиданные ум и проницательность.

И вдруг иным, практически светским тоном, дознаватель осведомился:

— Что вы делаете сегодня вечером, госпожа Радович?

Настороженно глядя на него, напряженно ответила:

— Зависит исключительно от вас, лорд Энроэ.

Мужчина усмехнулся, кивнул и сделал странное заявление:

— Мы несомненно поладим, госпожа Радович.

После чего поднялся, и уверенным шагом человека, обладающего всей полнотой власти и неизменно этой властью пользующегося, направился к гонцу, которого уже подняли на ноги, и нетерпеливо ожидающему Айвану Горски, стоящему в группе других дознавателей.

Я тоже поторопилась покинуть двор, но шла едва ли быстро, и старалась идти по тропинкам через заснеженный сад, чтобы не попадаться никому на глаза. Было обидно и горько вляпаться в столь существенные неприятности из-за такой мелочи. Все дело в том, что я не дала Горски списать. Всего-лишь не дала списать! Триединый, у него семь репетиторов, неограниченное количество денег на учебники, и возможность, которой никогда не будет у меня, проконсультироваться с преподавателем! Он мог бы подготовиться в сто раз лучше, чем я, но… предпочел потратить имеющееся в его распоряжение время на безуспешное ухлестывание за новой примой королевского театра. По слухам, витающим в университете, он осыпал дорогу перед ее домом лепестками роз, потратил фантастические средства на покупку изумрудов, под цвет глаз прекрасной актрисы, и ночами упражнялся не в магии, а в написании стихов о ее неимоверной красоте. Горски, который кстати теперь, когда я носила жемчужинку от воздушника, позволяющую видеть сквозь иллюзии, оказался не столь привлекателен, как был раньше, как, впрочем, и многие иные представители древнейших родов, ходил по университету со скорбным видом, чем приводил в умиление девушек, и в пробуждение чувства мужской солидарности парней. Но ни того ни другого не возникло у преподавателей, когда на трехступенчатом пробном экзамене Горски завалил сначала тест, затем практическое занятие. И теперь от исключения из университета его могло спасти только эссе на заданную тему. И вот вопрос — чем занялся студент, находящийся на грани отчисления и обладающий всеми возможностями для написания работы?! А ничем! Он продолжил волочиться за актрисой, а сегодня, за день до сдачи работы, после окончания занятий подплыл ко мне вальяжной королевской походкой и потребовал предоставить ему мою работу, дабы он мог «проверить ключевые моменты моей научной работы». Я на это ответила скромным «Сама проверила». Он в ответ насмешливо заявил «Да что ты можешь?». Я ответила «Все что могу, все мое, и на чужое, в отличии от некоторых, не претендую». И вот тогда Горски озверев потребовал дать ему списать. Я ответила отказом, собралась и сбежала во двор. Он догнал… и случилось то, что случилось.