Читать книгу - "Dishonored. Порченый - Адам Кристофер"

Попасть в такие лагеря означало исчезнуть. Уж лучше смерть, но такого приговора в законах Тивии не было. На самом деле, в соответствии с извращенной логикой верховных судей – полувоенного трибунала, который держал весь остров в ежовых рукавицах, – тюремное заключение даже не считалось наказанием. По их словам, ссылка в лагеря приравнивалась к дарованию свободы.

Ведь в тюрьмах не было стен.

Впрочем, надзиратели там были. Узнику было жаль этих несчастных мерзавцев, получивших долгую командировку в снежные пустоши. Но по истечении срока службы надзиратели хотя бы могли вернуться домой. Они отвечали за управление лагерем. Следили, чтобы соблюдался порядок, работа спорилась и наказывали тех, кто не справлялся с нормой – будь то лес, соль или камень. Но препятствовать побегам в их обязанности не входило.

Побег, по мнению верховных судей, был невозможен, потому что лагеря не являлись тюрьмами. Не было ни стен, ни ворот, ни заборов. «Узников» не заковывали в кандалы, не пристегивали наручниками и не держали взаперти – ни днем, ни ночью. Фактически, в любой момент узники могли уйти – заключенные в лагере были свободными людьми, помилованными государством и получившими полное право вернуться домой, к своим семьям, в свои города и деревушки. К своей жизни.

Само собой, побег был действительно невозможен. Узники это понимали. Надзиратели это понимали. Это понимали и верховные судьи, но их руки были чисты и ничто не взывало к их совести.

Потому что каждый был свободным человеком.

Узник и его пленники обнаружили первое тело всего в миле от лагерных огней. То есть – половину первого тела. Вторая отсутствовала. Несчастный лежал на снегу лицом вниз, раскинув руки. Тонкая ткань робы едва прикрывала идеальную, нетронутую кожу на спине, белую, как морлийский алебастр, и такую же твердую, замерзшую навсегда.

Неизвестно, что стало с нижней половиной тела этого человека. В такой близости от лагеря несостоявшийся беглец, скорее всего, умер от холода, а не погиб в схватке с волками. Хотя, если зима выдалась особенно суровой, вполне вероятно, что его ноги отгрыз отчаявшийся зверь, рискнувший подойти к человеческому жилью ближе, чем обычно, и не успевший сожрать ничего, кроме нижних конечностей, пока его не спугнули огни и громкие голоса надзирателей. Оставшаяся часть тела прекрасно сохранилась на холоде. Может, несчастный пролежал здесь всего день, а может, и целых пятьдесят зим.

Так вот, это тело было первым. Ходили слухи, что в ясный день с северной башни Ютаки были видны и другие замерзшие трупы, лежащие даже ближе к лагерю. Но Узник ни разу не забирался на северную башню и не проверял, так ли это на самом деле.

Теперь забираться было не на что. Башня осталась позади.

Вскоре они обнаружили второе тело. Затем третье. Затем еще больше. Некоторое время Узник и его закованные в цепи спутники шли по тропе, от трупа к трупу, каждый из которых был холоден, как лед, и выглядел так, словно прилег отдохнуть на снегу и больше уже не поднялся.

Некоторые были целехоньки. От других остались лишь куски.

Вечером второго дня Узник зарезал второго надзирателя, а потом расчленил ножом с золотой рукояткой и хитрым двойным лезвием. Пока Узник вершил свое дело, последний его пленник сидел на снегу и наблюдал за всем происходящим остекленевшими глазами, словно зачарованный. Затем Узник положил волкам красное мясо и кости. На залитом кровью снегу под холодным солнцем мяса казалось мало, а от костей и вовсе не было проку, но на самом деле этого было достаточно. Не страшась волков, Узник и его последний пленник успеют добраться до ледниковой долины.

До его спасения.

Узник осмотрел три замерзших тела, только для того, чтобы убедиться, что они не подходят. Хотя он и ожидал найти немало окоченевших трупов, он подозревал, что ни один из них не подойдет для его целей. И осмотр это подтвердил. Плоть их была твердой, но ее все же можно было разрезать его ножом с двумя лезвиями, а вот кости под ней ни на что не годились: мириады кристалликов льда лишали их той прочности, которой они когда-то обладали.

Они были бесполезны.

Ему нужны были человеческие кости – живые кости живого человека. Чтобы выбраться из тундры и вернуться в мир, ему надо было прибегнуть к помощи весьма специфической магии. Поэтому он и захватил третьего пленника. Второй был нужен ради плоти. Третий – ради костей.

Узник осмотрел простирающуюся перед ним ледниковую долину. Пропасть, над которой он стоял, резко обрывалась вниз не меньше чем на тысячу футов. Этот утес казался жутким черным наростом среди бескрайних, ослепительно белых пустошей, где земля сливалась с небом, а горизонт был лишь грязно-серым пятном, маячившим в уголках его глаз.

За обрывом простиралась глубокая и широкая долина, покрытая плотно утрамбованным снегом, по краям которой поднимались высокие зубчатые стены из огромных ледяных глыб, сиявших такой глубокой синевой, словно это был не лед, а сапфиры.

Кое-кто считал, что это настоящее чудо света, пейзаж неописуемой красоты. Это ледяное поле открыли сотни лет назад и с тех пор не единожды запечатлели на картинах, но даже гравюры в географических талмудах, собранных в Академии натурфилософии в Дануолле, не могли передать всей невероятной красоты этой местности, от которой захватывало дух.

Это место было ключом.

Узник плотно замотал шарф. Широкие поля его шляпы подрагивали на ветру. Он отвел защищенные красными стеклами очков глаза от долины и посмотрел на своего последнего пленника, скрючившегося позади него на снегу. Несчастный поднял голову. Может, он почувствовал, что момент настал, даже несмотря на то что его мысли путались, плавая в море сумятицы и безумия. Так действовала магия Узника – магия, которая позволила ему выбраться из лагеря и поможет выбраться из тундры и вернуться в мир, в цивилизацию.

И отомстить.

Глядя на собственное отражение в снежных очках своего повелителя, последний пленник пошевелил губами, как будто желая что-то сказать, но не произнес ни слова. Стоя на коленях в снегу, пленник, бывший лагерный надзиратель, раскачивался из стороны в сторону, словно очарованный собственным искаженным отражением. Но его взгляд был расфокусирован, зрачки превратились в черные точки, кожа на лице покраснела и огрубела от холода и ветра, который завывал без умолку.

Узник под шарфом улыбнулся.

Магия, аура, не рассеивалась.

Его спасение было близко.

Свободной рукой, не прикованной к концу цепи, он, не снимая перчатки, скользнул под толстый воротник шинели несчастного. Еще даже не коснувшись ножа, он почувствовал тепло, исходившее от двух его лезвий. Вполне возможно, подумал он, ему не нужны были ни шинель, ни шляпа, ни шарф. Вполне возможно, у него не было необходимости убивать того надзирателя, только чтобы забрать его одежду.

Но это было неважно. К тому же, ему понравилось первое убийство. В этой смерти было даже некое удовлетворение – слабое, но оттого не менее приятное. Возможно, потому что это был первый вестник мести, первое военное выступление против его гонителей.