Читать книгу - "Маг. Школа - Владимир Поселягин"

Обойдя танк, я направился к немцам. Лежали они рассредоточено, как и шли. Насчитал семнадцать солдат плюс один унтер. Хотя, может, и офицер, в знаках различия вермахта я не разбираюсь, но это вряд ли, скорее всё же унтер. Формой от солдат он не отличался, только нашивок много, МП на груди, два чехла для магазинов на поясе, в каждом по четыре штуки их, да кобура с пистолетом. Но это я уже потом обнаружил.

Подойдя к первому немцу, – глаза у него были открыты, и я был уверен, что он меня видел, но пошевелится не мог, – я склонился над ним и расстегнул ремень с амуницией. Я избавил всех солдат и унтера от оружия и разгрузок, древняя система, но у немцев была. Сложив всё это в стороне, документы я тоже не забыл, взял в руки карабин и, подсоединяя штык, направился к ближайшему немцу, рослому голубоглазому гиганту. Посмотрев ему в глаза, я сказал то, что мне первым пришло в голову и что я знал в совершенстве на немецком языке:

– Гитлер капут.

После этого я воткнул штык ему в грудь, проткнув сердце. Покрутив и выдернув, направился к следующему. Так, работая как крестьянин, что накалывает на вилы пук соломы, я прикончил всех немцев. Повозившись с трофеями, я всё-таки впихнул их все в баул – он хоть и был безразмерный, но всё же и у него могло место закончиться. Да и трофеи были, на мой взгляд, вполне приличные: два автомата, два пистолета и шестнадцать карабинов, не стоит забывать о ремнях с боезапасом и сапогах. А что? Трофеи они и есть трофеи, тоже денег стоят, тем более обувь у немцев оказалась добротной. Я только одну пару оставил на ногах хозяина из-за её сильной изношенности.

Я направился в лагерь. Прожектор, что всё это время слепил мне в глаза, из-за чего мне пришлось идти чуть в стороне, позволил осмотреться и определить, что немцы были из трофейщиков. Да-да, передо мной были классические трофейщики. Три грузовика, большой тягач с краном, бронетранспортёр с прожектором и зенитными пулемётами в кузове, пяток палаток. Чуть в стороне стояли два Т-26 с поднятыми над моторами бронелюками, видимо, их пытались привести в чувство. И в разных позах разлеглись пять десятков тел.

– О, так тут и пленные работают? – пробормотал я, когда вошёл на территорию лагеря и обнаружил шестерых парней в чёрных комбезах, у двух даже шлемофоны сохранились.

Танкисты, без сомнения, и, уверен, те немногие выжившие после боя на этом поле. За лагерем стояла ещё какая-то техника, но свет прожектора дотуда не достигал, луна же позволяла видеть только тёмные угловатые силуэты. По ним я определил, что это не грузовики или другая техника, а, похоже, танки, причём немецкие и, возможно, даже битые. А я ещё удивлялся, почему на поле только наша техника стоит, русская, ну или советская, как тут принято говорить, а здесь вон оно что, трофейщики или даже, возможно, ремонтная рота, которая, вероятно, занималась ремонтом своей техники и собрала в кучу битый и горелый металлолом. Удивляло наличие двух «двадцать шестых», но, скорее всего, поломки у них мелкие. Да и пленные были, вот немцы и решили восстановить пару машин.

Постояв пару минут на границе лагеря, осматриваясь и прикидывая свои дальнейшие действия, я вздохнул и направился к пленным. Думаю, они мне пригодятся, по крайней мере, когда немцы начнут искать того, кто тут поработал, то подумают на них, а мне нужно найти такое место, чтобы не быть обнаруженным, и заняться собой, то есть избавиться от зловредного плетения, что сейчас активно расползалось по моей ауре.

Пленных немцы держали в кузове отдельно стоявшей полуторки, которую охранял одинокий часовой, причём на ночь немцы их связывали. Видимо, опасались побега. Невысокие борта и отсутствие тента позволили мне заглянуть в неё и определить количество военнопленных.

Подойдя к машине, я забрался в кузов и сел на скамейку у кабины. Осмотрев шестерых пленных, я хмыкнул и спросил:

– Ну что, братья-славяне, как вы дошли до жизни такой? Молчите? И правильно, под заклинанием паралича особо не пообщаешься. Знаю, что вы в недоумении и в испуге, почему не можете двинуть ни ногой, ни рукой. Нет, парни, они у вас не затекли, это я наложил заклинание паралича, и не только на вас, но и на всех в этом лагере. Я маг, если вы не поняли. Если кто не знает этого слова, поясню по-простому, по-деревенски: я колдун, ведьмак и ведун, но всё же правильно называть меня магом. У меня тут свои дела, но вот столкнулся с немцами, и пришлось их уложить отдохнуть. Значит, так, сразу предупреждаю: я не советский и вырос в другом мире, на другой планете, но тоже русский, русич. Поэтому помогать буду вам, а не немцам. Сейчас я сниму паралич со старшего, и мы с ним пообщаемся, остальным слушать… Хотя куда вы денетесь?

Встав со скамейки, я стал обходить пленных, отодвигая ворот и заглядывая под комбез. У троих были гимнастёрки, у одного под комбезом находилось нательное бельё, а вот у двоих даже его не было. По знакам различия я выяснил, что один был старшим сержантом, а второй – лейтенант, тут не спутаешь – по два кубаря в чёрных петлицах да с танчиками.

– Ага, ты, значит, офицер, или, как у вас тут принято говорить, командир, – негромко пробормотал я, но, уверен, все меня слышали.

Придав тому сидячее положение, я вытащил из ножен на поясе кинжал и перерезал ему верёвки, освобождая от пут. Посмотрев прямо в открытые глаза лейтенанта, тот не мог ими двигать, я сказал:

– Сейчас я тебя освобожу, пообщаемся. Не советую нападать на меня или делать необдуманные поступки. Понял? Будем считать, что молчание знак согласия.

Сняв с груди амулет, я приложил его ко лбу лейтенанта, отчего тот вздрогнул всем телом и яростно выругался. Голос у лейтенанта оказался мощный, трубный.

– Лихо завернул, – в восхищении сказал я. – Успокоился? Готов к разговору?

– Готов, – кивнул тот и, покрутив шеей, несколько неуверенно улыбнулся. – Никогда до этого не встречался с магами, а тут настоящий. Раз – и заклинания использует. На себе не почувствовав, никогда не поверил бы.

Наблюдая, как он растирает руки и ноги, я кивнул:

– Я тут у вас на Земле единственный маг, меня беречь надо. Ладно, давай о серьёзном. Значит, план такой: я вас освобождаю, вы уничтожаете парализованных немцев, которые сейчас нас слушают, но вряд ли понимают, забираете пригодную технику и уезжаете.

– А вы?

– У меня свои планы. Но чуть позже я собираюсь добраться до русских и, возможно, даже встретиться с вашим лидером Сталиным. Это позже, сейчас я серьёзно ранен.

– Что-то незаметно, – окинув меня взглядом, сказал лейтенант и, приняв у меня кинжал, стал резать путы у своих подчинённых или друзей, не знаю, кто они ему.

– Если не видно раны, это не значит, что её нет, у меня действительно серьёзное ранение, и требуется время, чтобы вылечиться.

– Так, может, мы останемся с вами, будем охранять, а потом сопроводим к нашим? Вместе-то уж мы пробьёмся к нашим, они тут недалеко.

– Ваши откатываются всё дальше и дальше, лейтенант, пешком не догоните. С техникой ещё сможете. Я вас и отпускаю, потому что мне нужно, чтобы вы уехали отсюда и шумели как можно громче, уничтожая всё за собой, мосты и встречных немцев. Танки вперёд ушли, тут только пехота, вам нужно опасаться лишь противотанковых пушек.