Читать книгу - "Черная стена - Леонид Кудрявцев"

Отделаться от него было трудно, но все же...

Те, кто бежал дальше, сливались в сплошную массу. Да, собственно, ему и не нужно было их разглядывать.

Пробежав еще полсотни шагов, он повернулся и резко остановился. Высоко вскинув над головой руки, Эрик оскалился и дико зарычал. Бежавший впереди парень по инерции едва не врезался в него.

Страшная рожа, которую скорчил Эрик, и вытянутые вверх руки сделали свое дело. Парень закричал от испуга и отпрянул назад. Этого было достаточно. В ту же секунду Эрик уцепился за торчащую из стены над его головой балку, на которой висел жестяной сапог, знак лавки сапожника, и мгновенно подтянулся. Сев на балку верхом, он вскочил и перепрыгнул на крышу. Обернувшись, он еще успел увидеть распаренную толпу, бледное лицо бежавшего впереди паренька, струйку, которая стекала по его ноге из-под шорт, и, помахав на прощание рукой, побежал прочь.

Кто-то выстрелил в него из окна ближайшей мансарды, и, посмотрев в ту сторону, Эрик увидел прекрасное девичье лицо, обрамленное пушистыми светлыми волосами, а также толстое дуло мушкета, из которого вился дымок. Перепрыгивая на соседнюю крышу, он покачал головой.

Мушкет — плохо, очень плохо. Какая-нибудь магазинка была бы для него словно дробина слону, а вот мушкетная пуля способна, например, начисто снести голову.

Эрик миновал с пяток крыш, потом спрыгнул вниз, в пыльный переулок, в котором не было ни одной живой души. Он пробежал его до конца, выскочил на более широкую улицу, промчался через покрытый чахлой, съеденной зноем травой дворик. Коза, которая была привязана в нем и в этот момент пила воду из деревянного корыта, проводила его задумчивым, меланхоличным взглядом. Потом был еще один узкий и запутанный, как лабиринт, переулок.

Эрик с размаху нырнул под навес во дворе очередного заброшенного дома и остановился там, прислушиваясь к крикам и шуму погони, которая явно уходила левее. Точно, совсем неподалеку от него по крыше соседнего дома протопали чьи-то ноги. Потом шум погони стал удаляться.

Тогда Эрик огляделся.

Погоня его не интересовала, поскольку она должна была вот-вот прекратиться. Не могут же люди бегать за ним весь день?! Вот только нужно подождать с часок, чтобы все наверняка стихло.

Он огляделся и увидел, что здесь, под навесом, имелась дверь в подвальчик, в котором, наверное, когда-то хранили уголь. Вот она со скрипом отворилась, и из-за нее выглянул старик с пышными, тронутыми молью усами. Лицо у него было синюшное, какое бывает у тех, кто отравился газом.

— Развлекаешься? — угрюмо спросил старик. Было совершенно ясно, что ему просто скучно и он задал этот вопрос, надеясь втянуть Эрика в разговор.

— Ага! — идиотски улыбнувшись, сказал Эрик.

— Ну-ну, — осуждающе покачал головой старик. — Доиграешься когда-нибудь...

— Ага! — согласился с ним Эрик и вытаращил глаза.

Покачав головой, старик скрылся в подвальчике, но дверь за собой не закрыл. Эрик слышал, как он там завозился, видимо, устраиваясь поудобнее. Потом что-то заскрипело, и послышался недовольный женский голос:

— Ну и что там?

— Так, пустяки. Похоже, какой-то парень с людьми в догонялки играет.

— Неймется ему, мазурику. Допрыгается, накличет на себя беду, не попадет в Вингальв, а будет жить здесь вечно, и это ему только поделом.

— Помолчи, старая трещотка, — послышался недовольный голос старика. — В жизни мне не давала покоя и после смерти — тоже. Чума на тебя. Ну балуется паренек. Так это его дело, не наше. А на месте Господа Спасителя так я бы лучше в Вингальв не взял тебя. Или же взял, но сначала укоротил язык раза в три, не меньше.

— Все-то тебе бы зверствовать, старый хрыч. Уморил меня, а теперь еще что-то бормочешь. Кто тебе свою молодость отдал и красоту?

— Это я тебя уморил? — поразился старик. — Да ты же сама сказала, что так больше жить нельзя. Это когда меня лишили пенсии и осталось лишь умирать с голоду. Ведь ты сказала, будто хочешь уйти сама, чтобы этим гадам наша смерть аукнулась.

— А ты меня поддержал, хотя как любящий муж не должен был. Уж если хотел развязаться с жизнью, так и ушел бы один. Меня-то зачем прихватил?

— Действительно, зачем? — послышался вдруг задумчивый голос старика. — Тьфу на тебя, старая корова. Нет, это теперь получается, что только я и виноват?

— А кто же? Краник-то у газовой плиты отвернул ты!

— Но ты же сказала, что это должен сделать я.

— Сказать-то сказала, но мало ли что я говорю, а ты, конечно, рад стараться. Ты всегда был рад, всегда...

Из подвальчика послышались рыдания старухи, и Эрик представил, как старик, отвернувшись от нее, страдальчески морщится. А толстая старуха с синюшным лицом все плачет, вернее говоря, пытается плакать, поскольку слезы из ее глаз не льются, и говорит:

— Господи, Господи, помоги мне с этим человеком! Зачем ты забрал нас одновременно? Боже, я думала, что царствие твое — это деревья и ангелы... арфы и благодать. О, как я хотела благодати, Господи. А тут... Да полно, царствие ли это твое? Дай мне хоть один маленький знак, что это оно и таким должно быть. Тогда я успокоюсь и все приму. Только бы знать, что это по твоей воле, Господи, а не искушение врага рода человеческого.

Эрику вдруг стало неудобно подслушивать, и он вышел из-под навеса на солнце, а там, постояв некоторое время посреди дворика, махнул рукой, решив, что ждать больше не имеет смысла. Наверняка те, кто за ним гнался, пьют теперь чай в какой-нибудь чайхане и обсуждают достоинства военных фениксов. В конце концов, если что, он опять убежит по крышам или же придумает другой трюк, такой же успешный. А еще крысиный король наверняка его уже ждет в условленном месте.

Махнув рукой, Эрик быстрым шагом направился из дворика на улицу и на выходе из него чуть ли не лицом к лицу столкнулся с девчушкой лет девяти-десяти. Самая обыкновенная девчонка: копна волос, худые загорелые до черноты руки и ноги, капризно вздернутый нос, голубые глаза. Она стояла перед ним и держала резиновый мячик, а потом, неожиданно испугавшись, выпустила его из рук, и тот покатился к ногам Эрика.

Остановившись, он наклонился и, подобрав мячик, некоторое время любовался его разноцветными полосками. Потом протянул его девчонке. Та молча схватила мяч и прижалась спиной к стене, освобождая дорогу.

Эрик хотел сказать ей, что она напрасно боится, так как у него и в мыслях не было причинять ей зло, что он сам когда-то точно так же, как она, жил, дышал, и сердце его билось... если бы не пуля, которая разворотила затылок, то он бы сейчас даже помнил, кем он был, но лишь махнул рукой и пошел прочь.

Толстая женщина, высунувшись из окна соседнего дома, попыталась ошпарить его кипятком из большой кастрюли, но Эрик увернулся и, метнувшись, перескочил через заборчик, оказавшись в точно таком же дворике, как и предыдущий. Перемахнув через другой забор, он выскочил на широкую проезжую улицу.