Читать книгу - "Последняя жертва - Райчел Мид"

И еще по воле случая он мой отец.

— Я твой адвокат, — жизнерадостно заявил он. — Прибыл, чтобы оказать тебе юридическую помощь.

— Ты не адвокат, — напомнила я ему. — И твои последние советы не очень-то мне помогли.

Говорить такое было низко с моей стороны. Эйб, хотя и не получил официального образования, защищал меня во время предварительного слушания. Очевидно, не слишком успешно, поскольку я оказалась за решеткой в ожидании судебного разбирательства. Но, проторчав тут несколько дней в полной изоляции, я поняла, что кое в чем он был прав. Ни один адвокат, как бы хорош он ни был, не мог спасти меня во время этого слушания. Следовало отдать Эйбу должное — он проявил мужество и взялся за заведомо проигрышное дело, хотя я и не понимала почему, памятуя о наших поверхностных отношениях. Все, что мне приходило в голову, — он не доверял никому из королевских мороев и, как отец, чувствовал себя обязанным помочь мне. Именно в таком порядке.

— Я выступил безупречно, — возразил он, — а вот твоя речь, в которой ты употребила слова «если бы я была убийцей», сработала не в нашу пользу. Внедрить этот образ в сознание судьи — не самое умное, что ты могла сделать.

Проигнорировав колкое замечание, я скрестила на груди руки.

— Так почему ты здесь? Знаю, это не просто отцовский визит. Ты никогда ничего не делаешь просто так.

— Конечно. Зачем делать что-то просто так?

— Только вот не надо демонстрировать мне свою знаменитую логику.

Он подмигнул мне.

— Не нужно завидовать. Если будешь очень стараться и призовешь на помощь мозги, то в конце концов унаследуешь мою блестящую логику.

— Эйб, завязывай с этим.

— Прекрасно, прекрасно. Я пришел рассказать, что заседание суда по твоему делу может быть перенесено на более ранний срок.

— Ч-что? Это же потрясающая новость!

По крайней мере, так я думала, однако выражение лица Эйба свидетельствовало об обратном. Согласно моим последним сведениям, ждать суда мне предстояло не один месяц. Одна мысль об этом — и о необходимости так долго оставаться в камере — вызывала у меня приступ клаустрофобии.

— Роза, пойми — судебное разбирательство будет практически идентично предварительному слушанию. Те же доказательства и вердикт: «Виновна».

— Да, но неужели мы ничего не можем предпринять? Найти доказательства моей невиновности? — Внезапно меня осенило, какая проблема может возникнуть. — Когда ты сказал «произойдет раньше», какой срок ты имел в виду?

— В идеале они хотели бы покончить с этим сразу после коронации нового монарха. Сделать суд частью посвященных коронации торжеств.

Он говорил беспечным тоном, но, столкнувшись с его мрачным взглядом, я уловила смысл. В голове замелькали числа.

— На похороны уйдет неделя, избрание сразу после этого… Ты хочешь сказать, что я могу оказаться в суде и буду осуждена… мм… практически через две недели?

Эйб кивнул.

Сердце бешено заколотилось в груди, я снова метнулась к решетке.

— Две недели? Ты это серьезно?

Когда он сказал, что судебное заседание передвинут, я подумала, что осталось еще около месяца. Хватит времени, чтобы найти новые доказательства. Как я собиралась это сделать? Непонятно. А теперь получалось, что время стремительно убывает. Две недели — этого недостаточно, в особенности с учетом бурной деятельности двора. Несколько мгновений назад я возмущалась тем, что мне предстоит сидеть тут так долго. Теперь времени оставалось слишком мало, и ответ на мой следующий вопрос мог только расстроить меня еще больше.

— Сколько? — спросила я, изо всех сил сдерживая дрожь в голосе. — Сколько времени проходит между вынесением вердикта и… исполнением приговора?

Я пока не осознавала в полном объеме, что именно унаследовала от Эйба, но одна черта, несомненно, была у нас общая: «дар» приносить скверные новости.

— Это происходит практически сразу.

— Сразу. — Я попятилась, чуть не села на постель, но потом почувствовала новый прилив адреналина. — Сразу? Значит, через две недели я могу быть… мертва.

Потому что именно это угрожало мне, когда стало ясно, что кто-то сумел подтасовать доказательства и подставить меня. Людей, которые убивают королев, не сажают в тюрьму. Их казнят. Очень немногие преступления в среде мороев и дампиров караются так сурово. Стремясь продемонстрировать свое превосходство над кровожадными стригоями, мы стараемся осуществлять правосудие цивилизованными методами. И все же некоторые преступления в глазах закона заслуживают смерти. И некоторые люди тоже заслуживают ее — такие, скажем, как предатели и убийцы. Когда шок от осознания ближайшего будущего в полной мере обрушился на меня, я почувствовала, что дрожу и слезы угрожающе близко подступают к глазам.

— Это несправедливо! Это несправедливо, и ты понимаешь это!

— Что я думаю, никакого значения не имеет, — спокойно ответил он. — Я просто сообщаю тебе факты.

— Две недели, — повторила я. — Что можно сделать за две недели? В смысле, у тебя ведь уже есть какая-то идея? Или… или… ты можешь найти что-нибудь к тому времени?

Я говорила отчаянно, сбивчиво, почти истерично. Ну, собственно, так я себя и чувствовала.

— Сделать многое будет довольно трудно, — ответил Эйб. — Двор слишком занят похоронами и выборами. Обычный порядок нарушен — это и хорошо, и плохо.

Об этих приготовлениях я узнавала через Лиссу. И, да, надвигался хаос. Найти какую-нибудь улику в такой неразберихе не просто трудно — невозможно.

«Две недели. Две недели, и, возможно, я буду мертва».

— Это немыслимо, — ломким голосом сказала я. — Я никогда не собиралась умирать… так.

— Неужели? — Он дугой выгнул бровь. — Ты знаешь, как, предположительно, умрешь?

— В бою. — Одна слеза сумела скатиться, и я торопливо вытерла ее. Я всегда представляла это себе только так и не хотела, чтобы этот образ разлетелся вдребезги, в особенности сейчас. — В сражении. Защищая тех, кого люблю. Заранее запланированная казнь… Нет, это не для меня!

— Это тоже сражение, в некотором роде, — задумчиво сказал он. — Просто не в физическом смысле. Две недели — по-прежнему две недели. Это плохо? Да. Но лучше, чем одна неделя. Нет ничего невозможного. Может, всплывет новая улика. Ты должна просто ждать и смотреть.

— Ненавижу ждать. Эта камера… Она такая маленькая. Я не могу дышать. Она убьет меня прежде, чем это сделает палач.

— Сильно сомневаюсь. — В лице Эйба не было ни тени сочувствия. Суровая любовь. — Ты, которая бесстрашно сражалась с целыми шайками стригоев, пасуешь перед маленькой комнатой?

— Дело не только в этом! Теперь я должна торчать в этой дыре, понимая, что время моей смерти приближается и почти нет способа предотвратить ее.