Читать книгу - "Увидимся в Аду - Арина Холина"

Открыв глаза, заглянула в витрину, полную аппетитных булочек и пирожных.

В стекле на нее уныло воззрилось собственное отражение. В ее лице не было ничего примечательного, кроме выражения затаенной злости и недоверия ко всему миру. От таких людей хочется отворачиваться, не замечать — чтобы не портить настроение. А если бы кому-то все же взбрело в голову повнимательнее рассмотреть лицо этой женщины, то единственным, что обратило бы на себя любопытный взгляд, были длинный нос и глубокая угреватая складка вдоль подбородка. Оставшись недовольна собой, женщина поправила выбившуюся прядь, вздохнула, закусила губу и вдруг заметила красивую девушку. Девушка словно застыла в метре от нее и уставилась с изумлением — словно увидела старую приятельницу.

Женщина тряхнула головой и уже собралась пойти дальше, как девица окликнула ее:

— Извини, ты не Мария Джастис? — Незнакомка подошла ближе.

— Вообще-то я, — буркнула женщина, испытывая неловкость за свое потрепанное пальто.

— Ты меня не узнаешь? — спросила девушка. — Я тебя, конечно, тоже не сразу узнала, но внутренний голос…

— Н-нет, — замялась Мария. — Не узнаю.

— Я же Джейн Лэндис, та самая гувернантка, которую ты выгнала из дома, потому что у меня была неприлично большая грудь! — расхохоталась девица.

— А-а… — промямлила Мария. Она находилась в замешательстве. Конечно, она помнила эту вульгарную, шумную Джейн, из-за которой у нее все время болела голова. Встретить ее здесь — это был шок, но Мария умела держать себя в руках. В первую секунду ей хотелось провалиться сквозь землю, но она сдержалась и приняла гордый вид. — И… И что?

— Ну, — усмехнулась бывшая гувернантка, — когда ты меня выставила, я решила, что пойду в бордель — денег не было ни копейки. Но до борделя я так и не дошла. Я стала петь на улице, меня заметил директор варьете, принял на работу, а потом я вышла замуж за итальянца, уехала в Рим и стала оперной примой. Неужели ты обо мне не слышала? Я же Джина Сальваторе…

— Так это ты? — перебила ее Мария. — Та самая Джина Сальваторе, лучше которой никто не поет «Травиату»?

— Да, — подтвердила Джейн-Джина. — А ты у меня из жалованья вычитала, когда я напевала! Просила не портить детям музыкальный слух. Но я тебе вот что скажу — я как раньше на тебя не обижалась, так и сейчас зла не держу. Если бы ты меня тогда не выгнала, я бы не стала певицей. Так что в некотором роде я тебе даже благодарна. Кстати, ты где обитаешь?

— В другом месте. На Восьмых небесах, — неохотно ответила Мария.

— О! — кивнула Джейн. — Это там, где раскаявшиеся грешники?

— Да… — Мария вспыхнула. Признаться бывшей выгнанной гувернантке, хоть и оперной звезде, что живешь на самых отдаленных небесах… Даже для Марии, с ее сдержанностью и, как она полагала, внутренним достоинством, было очень трудно хранить спокойствие.

— О! — воскликнула знакомая. — Я слышала, там живут в длинных коридорах с одним умывальником, спят вчетвером в одной комнате и…

— Все так, — мрачно подтвердила Мария. — Я…

— Представляешь, — перебила ее Джейн, — а мы только что вернулись из отпуска. Ездили на Первые небеса. Это восторг! Тихий городок на берегу моря. Белые здания с колоннами; набережная выложена мозаикой; теплый, чистый песочек, кругом — хвойные аллеи, кипарисы, розы, жасмин, липы..

— Там такая библиотека! Мы с Чеховым познакомились — он живет у моря, в бунгало, крыша из тростника… Там прямо с берега видно, как кружатся рыбы… А какое небо по ночам! Звезды, как луна, огромные…

— Извини, я спешу, — поторопилась отделаться от нее Мария. — Я здесь по делу.

Вообще-то ей нельзя было перемешаться дальше Шестых небес, но сегодня был особый случай. Шестые небеса… Серые дома в шестнадцать этажей. Между домами — рынки, пахнущие гнилой капустой. Самое развлекательное учреждение — аптека, в ней не так грязно и можно почти в пристойных условиях выпить рюмочку бальзама. Мария знала, что в высотках в квартирах живут две-три семьи, по часам расписано посещение ванной, на кухне стоят несколько плит, а в туалете никогда нет туалетной бумаги — лишь мятые газетные клочья.

Но на Восьмых было еще хлеще. Трухлявые бараки, ржавая вода. Вечный ноябрь: сыро, холодно, то дождь, то мокрый снег. Грязно, скользко, пасмурно. Но хуже всего — безобразные рожи соседок по комнате. Они то и дело приглашали кавалеров из мужского барака, настаивали бражку, от которой по всему зданию шел кислый душок, напивались, ругались, устраивали драки… А Марии приходилось сидеть в коридоре, чтобы не участвовать в этих отвратительных оргиях.

Слушать о том, как прекрасно в городе вечного блаженства, аж на Первых небесах, тем более от этой горничной-певицы, совсем не хотелось.

— Заходи к нам! — крикнула ей вслед Джейн. — Вон наши окна… Рядом у нас Генри Миллер, а под нами — Черчилль…

На ходу обернувшись, Мария увидела, что ее бывшая гувернантка указывает на хорошенькую мансарду с зеленой крышей в пятиэтажном доме на противоположной стороне улицы.

Минут через пять Мария спустилась на набережную, откуда тянуло пресной водой и водорослями. Она огляделась. Нужный дом стоял недалеко от берега. К нему тянулся навесной мостик, отгороженный от пристани калиткой. Остановившись перед калиткой, она вынула из кармана бумажку и прочитала: «Душе Марии Джастис, 1896 года смерти, проживающей в переулке Смирения, дом 5.26 мая после захода солнца повелеваю явиться на набережную Селенджера к 12-му причалу, в плавающий дом верховного ангела Метатрона, Князя лика Божьего, Покровителя всего человечества и Писца Божьего».

Она сверила номер причала, прочитала табличку на калитке, нерешительно взглянула на солнце и услышала позади:

— Пройти можно?

Резко обернувшись, наткнулась на толстую женщину в свалявшейся серо-бурой шубе. Волосы у нее были редкие, прямые и жирные. Кожа — рябая, сальная. Она уставилась на Марию так беспардонно, словно Мария была городской скульптурой, выставленной на всеобщее обозрение.

— Э-э-э… — замешкалась Мария.

— Пройти можно? — повторила женщина и, отпихнув Марию, толкнула калитку.

Мария пошла вслед за ней, удивляясь, по какому поводу они встретились у дверей Князя лика Божьего. Только они подошли к порогу, дверь распахнулась. На порог вышла пожилая дама.

— Проходите-проходите, — пригласила она.

Дама так дружелюбно улыбалась, словно ждала гостей на день своего рождения.

— Добрый день, — поздоровалась Мария.

Та, вторая, лишь кивнула.

Прихожая была отделана мореным дубом, а на стенах висели фотографии — «Метатрон и Дидро», «Метатрон и Грейс Келли», «Метатрон и Набоков», «Метатрон и Том Эдисон»..

Их было так много, что Мария с ужасом заподозрила верховного ангела в тщеславии.

— Позвольте пальто? — предложила пожилая дама.