Читать книгу - "Сквозь призму световых лет - Алан Дин Фостер"

Несмотря на то что торговля и коммерция не только имели место быть, но и процветали в его окружении, Уокер так и не разгадал секрета, как такой стопроцентный аутсайдер, каким он себя считал, мог участвовать в чрезвычайно сложном и стремительно меняющемся процессе. Редко выдавался день, когда он просыпался в своём жилище и не чувствовал себя бесполезным, неадекватным и ведущим бесцельное существование. Если друзья и замечали его депрессивное состояние, то были слишком благовоспитанны, чтобы высказываться вслух. Марк знал, что тонко чувствующий Браук подозревал, но, как истинный туукали, никогда не осмеливался комментировать очевидные душевные страдания друга, не заручившись прежде просьбой последнего дать совет.

Нет, в отсутствие быстро доступной помощи принять какие-то меры было в силах самого Уокера. Но мог ли он делать что-нибудь другое, кроме как заниматься торговлей нематериальными фьючерсами? Было ли всё его прошлое земное бытие ограничено лишь покупкой и продажей множества цистерн апельсинового сока и небольшого количества колтана?[1]Что ещё он умел делать? Умел играть в футбол. И очень хорошо. В то время как серематы больше склонялись к интеллектуальным играм, в ходе своего временного пребывания на Серематене, Марк обратил внимание на то, что другие обитающие там и прибывающие погостить инопланетяне нередко состязались в физической силе. Он не только не мог постичь цели таких игр, но ещё более — их правил. Некоторые из участников были угрожающе огромных размеров, гораздо больше его самого. Поскольку никто не мог даже близко тягаться с громадным туукали Брауком в размерах и устрашающей силе, было ясно, что попытка соревноваться с ним грозила риском получить тяжёлые долговременные увечья.

Кроме того, Уокер хотел найти применение своему уму, а не грубой силе, единственно для того, чтобы предотвратить неизбежные и неизменные комментарии язвительной Скви по поводу последней. У неё и так уже сформировалось достаточно нелестное мнение о человеческих существах. Марк не видел надобности в том, чтобы снабдить её дополнительными фактами, способными вызвать вполне предсказуемый поток словесных колкостей. Впрочем, она была способна изобрести и множество новых.

Итак, где ещё он мог испытать себя? Собственная неполноценность тревожила и изводила его недели напролёт, пока он не пришёл в себя (что было весьма логично) во время вечерней трапезы.

Жилище с Марком делил Джордж. Пёс лежал на живом коврике с грубым ворсом, который жильцы дома изготовили по его просьбе. Снаружи, за единственным овальным окном, имевшимся в комнате Уокера, возвышались пирамидальные крыши огромного современного города, построенного сплошь из ненатуральной древесины, едва озарённого мягким, обволакивающим светом заходящего солнца Серематена, города, который стал их домом.

Как и всегда, из небольшого круглого проёма в центре пола возникла еда. В точно определённое Уокером время. Пока он расправлялся со своим блюдом багрянисто-бурого цвета, Джордж с энтузиазмом грыз нечто, похожее на первоклассную рёберную кость. Это было не качественное рёбрышко и не кость, но пёс выглядел весьма удовлетворённым. В такие моменты, как не раз отмечал Марк, неизменно хотелось закрыть глаза и снова вообразить себя на Земле.

— Джордж, мы не особо продвинулись в своих попытках добраться до дома.

Пёс навострил уши и прислушался к человеку, который был ему другом, подняв взгляд от лакомого кусочка псевдобычка. Его голос и интеллект — работа хирургов виленджи, сколь сведущих, столь и корыстных. Джордж был способен заставить себя понять всё.

— Сколько раз мне надо напоминать тебе, в каком прекрасном положении мы здесь находимся? Но разве я отказывался вернуться домой? При условии, что остальные придумают, как это осуществить. — Пёс снова принялся за кость. — Это или произойдёт, или нет. Возьми себя в руки, иначе волнения доконают тебя прежде, чем представится шанс и придёт понимание того, как достичь цели. Конечно, тогда беспокоиться будет не о чем, верно?

— Я знаю: на всё требуется время, Джордж. — Уокер говорил, апатично ковыряясь в еде. — И прихожу к выводу, что все вы — ты, Браук и Скви — кажетесь довольными и приспосабливаетесь к окружению, а я по-прежнему практически ничего не могу сделать. Тяжело сохранять позитивный настрой, когда не делаешь ничего стоящего.

— Это да-а, — пробубнил пёс с набитым ртом. — Когда кто-то делает всё за тебя, когда разумные машины и предупредительные хозяева отзываются на каждую твою нужду и не приходится ежедневно отчитываться о работе, я понимаю, до истинной сути дойти просто.

Привычный к случающимся у пса время от времени приступам сарказма, Уокер ничего не ответил.

— Я говорю о том, что, пока мы не найдём способа вырваться отсюда, мне необходимо что-то делать. Чем-нибудь занять время. Ну… тем, что позволит мне гордиться собой. И я рассчитываю на своё любимое хобби, которым занимался дома. — Он выдержал короткую паузу перед тем, как договорить. — Я собираюсь стать поваром.

Челюсти пса разжались, и он поднял взгляд на Уокера. Чёрные глаза пристально смотрели из-под лохматых бровей.

— Повар. В данный момент — полезная и честолюбивая цель. В мире, где твой комнатный синтезатор изрыгает еду, когда бы ты ни попросил.

Предвидя неодобрение Джорджа, Уокер подготовил ответ. Отодвинув в сторону остатки собственной трапезы и подавшись вперёд, он попытался как-то выразить тот энтузиазм, который ощутил, когда к нему в голову впервые пришла эта идея.

— Мне это известно, Джордж, но я провёл некоторые исследования. Конечно, почти всей едой, потребляемой на Серематене и во многих других передовых мирах стремительно распространяющейся цивилизации, обеспечивает чрезвычайно сложно устроенное современное пищевое оборудование — синтезаторы. Почти всей, но не всей. Я разузнал. Львиную долю того, что принято называть натуральной пищей, всё ещё готовят вручную, или требуется руководящий перст.

Несмотря на то что пёс изначально выказал Марку своё пренебрежительное отношение, теперь он выглядел заинтересованным.

— Да ну! Никогда не думал об этом. — Он махнул лапой в направлении комнатного «кормильца». — Если у них есть синтезаторы, зачем заморачиваться таким примитивным занятием, как приготовление еды?

— Затем, — с нотками триумфа в голосе произнёс Уокер, — что оно считается одним из видов искусства.

— А! — Джордж моментально оживился. — В этом есть смысл, хотя и немного. Конечно же я помню, как стряпают. Густые запахи, идущие из некоторых ресторанов. Изысканный аромат остатков первоклассной еды. — Он снова взглянул на друга. — Погоди минутку. Чего ради ты решил, что сумеешь готовить местную пищу лучше, чем сумел вести торговлю по местным обычаям? Уверен, что, по версии серематов, кухня — это отнюдь не раковина и плита в окружении кастрюлек и сковородок.