Читать книгу - "Дар Кроуги - Анна Пушкина"

Потрескивание еловых веток в костре – единственный звук в этих непроходимых дебрях, густо заросших бурьяном. Раньше тут был торговый путь, по которому проезжали груженые караваны, повозки путешественников и паломников. Сейчас здесь проходит магическая граница, и все живое, ощущая опасную магию, старается держаться подальше. Граница, которую мы, оставшиеся в живых, вынужденно провели и теперь охраняем от портальных тварей, поедающих все на своем пути. Что там, за границей, лучше не знать.

Впрочем, после нападений, которые мы зовем Четырехдневной войной, в огромной Людее вообще многое изменилось. Из пяти княжеств в ее составе уцелело четыре: Кроуги, Потава, Самогета и Монахана. Мы ютимся на клочке их некогда общей территории. Вот и все, что осталось от ранее великих народов. Орки отбили свою землю, но нам помогать не спешат. Паршивые твари добрались до лесов Трундас, территории драгонов, оборотней и дворфов. От горного хребта Баэрдаль и до пустыни Излимор не осталось ни кусочка земли, не оскверненной ими. Королевство эльфов теперь принадлежит отступникам. Тем самым, которые неустанно посылают сюда этих тварей в надежде уничтожить последний оплот оставшихся в живых. И, возможно, им бы это удалось, да только отступать нам больше некуда, поэтому отбиваемся мы с невиданным остервенением.

Люблю слушать потрескивание костра, эти звуки незаметно уносят меня в собственные мысли, и там, на грани между сном и явью, ко мне каждый раз приходит одно и то же воспоминание. Я вижу, как Рагонг зажигает руну, шепчет заклинание и смотрит на меня. Кричу ему через поле, указываю на отряд демонов, летящих в его сторону. Он слышит меня, я знаю, но, не отвлекаясь, продолжает повторять заклинание. Вокруг вспыхивают и гаснут всплески чужой магии, воины падают замертво, я чувствую – нам не выстоять в этой битве. Демоны почти настигли его, он даже не пытается защититься, в нем почти не осталось силы, это я тоже чувствую. На бегу швыряю заклинания в демонов, все, что приходит в голову, но это не помогает, их слишком много, а я уже очень слаба. Добежать до него не успеваю, он заканчивает свое заклинание, и созданный им портал уносит меня с поля битвы. Сопротивляюсь изо всех сил, не хочу покидать его, но магия Рагонга не оставляет мне выбора. Последнее, что вижу, – демоны набрасываются на него, Рагонг падает. И кровь. Его кровь.

Из задумчивости выводит противное постукивание черепа о меч на поясе у Эфиры. По привычке сразу кидаю взгляд на свое левое запястье. Метка еле видна, как будто выцвела, но все-таки она на месте. Значит, он жив, Рагонг еще жив.

Череп твари из гномьих пещер бьется о ее меч при любом движении. Много раз я просила Эфиру снять эту гадость. Каждый раз она отвечает одно и то же: якобы не снимает ради меня, по ее мнению, это должно мне помочь перестать быть такой неженкой. Конечно, до ее хладнокровия мне далеко – все же она воин, орк и к тому же еще шаманка, не брезгующая всякими, иногда довольно противными приемами. Но называть меня неженкой просто нелепо. Я уже давно перестала быть ею: потеряв счет убитым монстрам, проведя много ночей в горах гномов, прячась в грязи, как животное. Неженки не обыскивают трупы в надежде найти что-то ценное и уж точно не занимаются истреблением тварей.

– На границе сегодня спокойно, можешь поспать. Я тебя разбужу, когда устану, поменяемся.

Твердой походкой шаманка прошла мимо и остановилась около родника набрать полную флягу. Кажется, она похудела. Может ли быть, что она специально недоедает, оставляя мне больше еды? Эта гордячка ни за что не признает свою мягкосердечность. Я внимательно осматриваю ее, ища подтверждения своей догадке. Невысокая для орка, с густой шевелюрой красного цвета, которую она затягивает в тугой хвост. Красивая, несмотря на непривычный для человека зеленый цвет кожи. Полные алые губы, хищные раскосые глаза карего оттенка, немного заостренные уши. В кожаной броне с мехом на плечах. Единственное не закрытое броней место на ее теле – упругий плоский живот. Да, определенно, Эфира похудела. Надо бы внимательнее следить, чтобы она больше ела и чаще отдыхала.

– Все равно я не засну, давай подежурю сейчас, напарница.

Странно называть орка своим напарником. Хотя сейчас все странно. Эфира – первый орк, которого я увидела вживую.

Она внимательно смотрит на меня, видимо, оценивая мое состояние. Дежурство выдалось тяжелым. И даже несмотря на ее самообладание, я вижу, что и Эфира вымотана.

– Хорошо, голубоглазка, но не уходи далеко, чтобы я тебя слышала.

Она тут же падает на меховую подстилку, разложенную рядом с костром, зажав кинжал в руке. Эфира всегда с ним. Я давно догадалась, для нее это не просто оружие, а что-то очень ценное. Возможно, с кинжалом связаны воспоминания о ком-то близком. Но спросить я не решаюсь. Мы все кого-то потеряли в те четыре дня.

Отойдя от нашей стоянки на несколько шагов, поднимаюсь на невысокий пригорок и сажусь на вершине. Отсюда обзор лучше. Даже виден костер Сетсея и Улраны, они охраняют свой участок. В сторожилку всегда идут, разбившись на пары, но все равно держатся поблизости, чтобы успеть вовремя прийти на помощь.

Сегодня холодная, но на удивление спокойная ночь, и спать совсем не хочется. Сон для меня теперь как мука. Почти каждую ночь, не давая забыться, снится Рагонг, вернее, момент, когда я видела его в последний раз. Просыпаюсь в ужасе, иногда с криком.

Вспоминаю о паршивом на вкус снадобье от дурных снов, которое для меня сварила Эфира. Я забыла его около нашего костра, но оно не поможет. Шаманка, кажется, и сама уже догадалась, что дело не только в страшном воспоминании. Я дала клятву, которая преследует меня, не позволяет забыть Рагонга. По привычке опять смотрю на свое запястье – рисунок еще виден. Но я не смогла бы о нем забыть, даже не будь этой свадебной клятвы.