Читать книгу - "Мистерия - Вероника Мелан"

Шуршал по пыльной земле расшитый золотом длинный подол туру.

– Уверены ли вы, милейший, что она – та самая?

– Посмотрите сами. Вы же понимаете, что я не стал бы вызывать вас из дворца по пустякам?

– Я надеюсь. Путь из Оасуса был долгим, и я надеюсь не пожалеть, что проделал его.

– Не пожалеете, уверяю вас…

– Не тратьте слова – дайте на нее взглянуть.

Голос незнакомого ей человека скреб по сознанию железной пятерней, и он – этот голос – приближался. А спустя минуту Тайра ощутила и взгляд – тот моментально пробрался под кожу и, несмотря на отсутствие в теле сил, заставил вздрогнуть и застонать.

Больно… Пустите… Сухие губы зашевелились, но не издали ни звука. Пустите!

Внутренности скрутило; чужие глаза рассматривали ее изнутри, словно голую – щупали, ползали по коже и под ней, касались сердца, разума, пытались пробраться в те слои, которых она никому и никогда не позволяла касаться.

Проклятый Уду… Больно! Уходи… Уходи, черная душа, не смей смотреть внутрь…

Спустя несколько секунд нестерпимого ощущения потрошения со стороны решетки послышалось довольное мычание.

– Хороша-а-а…. Какой источник, какая сила…

– Я же говорил! – Залепетали рядом. – Я знал, что вам понравится.

– Вот только вы довели ее до крайности – какой прок от полумертвого тела? Она едва дышит.

– Я все исправлю! Сейчас же прикажу принести ей воды и накормить. К моменту путешествия она будет полностью готова, обещаю!

Ненавистный взгляд, который, было, отпустил, вернулся вновь – Тайра захрипела от боли, принялась елозить по полу и начала задыхаться.

– Великолепно… – Бубнил кто-то сбоку. – Чудесно. Она мне нравится. Такую можно долго использовать. Годами.

– Правитель будет доволен, смею полагать? Ведь правитель ценит, когда…

– Ценит. – Жестко прервали Брамхи-Джаву. – И не оставит вас без награды, будьте уверены.

– Мне только в радость – в радость служить Великому…

– Все! – Раздался хлопок в ладоши; терзающий взгляд исчез. – Я все увидел и готов путешествовать назад, но сначала хотел бы отдохнуть. Приготовьте мне лучшие покои и сытную трапезу – хотелось бы несколько часов вздремнуть.

– Конечно, все будет сделано в лучшем виде.

– Накормите и моих людей – пусть перед отправлением осмотрят картан^[7].

– Непременно прослежу за этим.

У решетки притихли. Затем низкий, приглушенный голос, слова которого Тайра то ли от слабости, то ли от боли едва могла разобрать, раздался вновь.

– Она станет прекрасным источником. Возможно, центральным. Запущу в Оасус красноклюва с вестью о том, чтобы подготовили место в подвале и разложили ингредиенты для ритуала. У вас ведь есть красноклюв?

– Конечно. Три птицы для особых случаев всегда содержатся в верхней башне.

– Хорошо. Тогда я готов к приему пищи. Заодно расскажете мне, что творится в Рууре – мы не так часто получаем вести из столь отдаленного города. У вас жарко, я заметил. Всегда так жарко? И так мало мрамора на земле – только отсыпанные песком и землей дороги…

Голоса начали отдаляться. Все тише становились звуки шагов, вовсе неслышным сделался шорох по земле туру; сковывающий внутренности невидимый взгляд, наконец, отпустил.

Тайру оставили одну.

Во Вселенной много искр – миллионы, миллиарды – бессчетное количество. Они вспыхивают и гаснут вновь, чтобы зажечься где-то еще. Когда-то. Одни звезды гаснут, другие рождаются – энергия перетекает, меняет свойства, а кто-то бесконечно далекий и невидимый для глаз следит за этим процессом.

Так же и люди: одни рождаются для того, чтобы прожить счастливую жизнь, другие – для страданий, а кто-то рождается для того, чтобы умереть насовсем. Наверное, колесо Синтары не может дать путь наверх каждой душе – количество мест ограничено и предназначено лишь для лучших – а тем, кто остался вне пределов его лопастей предстоит вечно тонуть во мраке без надежды засиять вновь.

Грустно. Но, наверное, это нормально.

Те руки, что прежде избивали и причиняли боль, теперь придерживали ее спину в вертикальном положении – открывали рот, пытались влить туда воду, положить на распухший язык раскрошенный хлеб и заставить прожевать его. Еда вываливалась на подол, Тайра не чувствовала вкуса.

Наверное, это гордыня – заключенная в желании жить человеческая гордыня. Идти, учиться, перерождаться, приближаться к Богу, существовать вечно, но в этом ли на самом деле заключен смысл?

Люди боятся смерти, рвутся от нее прочь, люди страшатся темноты. Но что плохого в том, чтобы навсегда погаснуть?

И не в смирении ли смысл?

Кажется, Тайра забыла обо всем, чему когда-то учил Ким.

Будь сильной, будь стойкой, извлекай опыт и оставайся чиста помыслами – разве она не следовала всем этим заветам? Разве не старалась сохранить душу неприкосновенной и никогда не использовать дар во вред?

А теперь его используют за нее.

Привяжут в далеком подземелье, опоят дурманной травой и начнут высасывать силы – минута за минутой, час за часом, день за днем без перерыва на еду и сон. Она не сможет сбежать, потому что на себя не останется сил, и она едва ли сохранит способность связно мыслить. Весь ее драгоценный дар направят на служение Правителю – на его нужды, а за невидимые нити, тянущиеся к ее телу и органам, будет дергать довольный и ухмыляющийся Уду…

Лучше погаснуть.

Ну и что с того, что некоторые звезды не зажигаются вновь? Это жизнь. А смерть есть ее продолжение.

Сидя в окружении сквернословящих охранников, измучившихся в попытках накормить пленницу, с подбородком, по которому стекала не попавшая в горло вода, Тайра приняла решение: она соберется с силами и вызовет муара вновь.

И согласится на сделку.

Она звала его до хрипоты в пересохших связках, до черноты перед глазами и до навалившегося на сердце удушливым покрывалом отчаяния, а когда увидела, как на полу у ступней начала заворачиваться по спирали знакомая тень, едва не разрыдалась от облегчения. Хотя разрыдалась бы Тайра лишь эмоционально – тело не сумело бы выдавить из себя ни капли влаги. Наверное, никогда уже не сумеет.

– Ты пришел… Хорошо. Услышал…

Вместе с появлением муара в клетку вернулся и холод; Тайра восприняла его благодатью – уже скоро. Совсем скоро.

Закончив формироваться, тень взглянула на нее черными неблестящими глазами; вокруг головы и конечностей продолжал клубиться туман.

– Я готова на сделку, слышишь? Я согласна.