Читать книгу - "Слишком много щупалец - Дмитрий Казаков"

Но она справилась сама – заехала недругу ребром ладони в шею так, что он мгновенно утратил не только боевой дух, но и сознание.

– Ну надо же… – сказал Бартоломью, благополучно отсидевшийся за нашими спинами. – А охрана не сбежится?

– Нет, – ответила Ангелика, у которой даже не сбилось дыхание. – Обитатель этого номера позаботился, чтобы из его жилища не проникали звуки. Нужно связать этих парней, а то, очнувшись, они вновь полезут в драку. Снимайте с них штаны.

– Мы? – удивился Антон.

Шпионка пожала изящными плечами:

– Ну не мне же этим заниматься.

Вскоре руки крепких молодцев оказались связаны их же брюками, а сами они – аккуратно сложены на полу. Дверь из прихожей привела нас в некую помесь гостиной, столовой и казармы: большой стол, навесные ящики с посудой, телевизор, ковры на стенах и две раскладные койки.

На них, похоже, спали охранники, с которыми мы уже «познакомились».

– Там кухня, – сказала Ангелика, указывая на дверь в левой стене. – А нам нужен кабинет…

Вход в кабинет преграждало нечто напоминавшее уменьшенные ворота рыцарского замка – мощные створки, окованные металлическими полосами с множеством блестящих заклепок. Ворота были испещрены десятками символов, одинаково мало похожих на буквы латиницы, кириллицы или арабского алфавита. И не заперты, что выяснилось после того, как наша железная леди толкнула одну из створок, и та с душераздирающим скрипом открылась.

Я ощутил сладкий запах, наводящий на мысли о благовониях и гниющих трупах.

– Пырек? – спросили изнутри мощным голосом, и стало ясно, что хозяин номера не слышал, как мы и его охранники занимались «физкультурой» в прихожей.

Ангелика распахнула и вторую створку, и мы вломились внутрь.

Мне в глаза бросилось изобилие старинных огромных книг, сложенных в пачки прямо на полу, жаровня в углу, от которой поднимался дымок, и куча разноцветных кирпичей у окна. Только я успел подумать, что это уж слишком правильная куча, как от нее нам навстречу бросился лохматый сивобородый громадный дед, облаченный в темный балахон до пола.

Он проревел что-то по-польски, а Ангелика вместо ответа наставила на него пистолет.

Бородач, похоже, тот самый Ежи Твардовский, зловеще заухмылялся и поднял левую руку. Закачалась на цепочке цацка из желтого камня, украшенная многочисленными иероглифами.

Мне показалось, что она засветилась, точно лампочка елочной гирлянды, и пистолет в руке Ангелики начал опускаться. Стоявший позади меня Бартоломью издал похожий на стон звук.

– Эй, ты чего?! – перейдя на «ты», гаркнул я, пытаясь привести в чувство белокурую бестию. – Не спи, подруга!

Но Ангелика стояла, пошатываясь, словно пьяная, взгляд ее блуждал, а дуло «Йерихона» смотрело в землю. Нечто похожее, насколько я мог судить, творилось и с Антоном.

Твардовский издевательски захихикал, физиономию его перекосила злобная гримаса.

– Ах ты, гад! Чернокнижник поганый! – я сделал шаг вперед и от души врезал сивобородому в челюсть.

Твардовский отступил, удивленно нахмурился, рука с цацкой опустилась. Ангелика вздрогнула, точно просыпаясь, глаза ее блеснули, а пистолет вновь нацелился на хозяина номера. Ожил и Бартоломью, негромкий щелчок и вспышка возвестили, что в ход пошел фотоаппарат.

– Кончай колдовать, морда, – доступно объяснил я. – Иначе еще врежу.

– Ты устоял перед Желтым Знаком! – сказал сивобородый, и в мощном голосе его прозвучал страх. – Значит ли это, что ты явился от Него?

По-русски он говорил так, словно выучил этот язык хорошо, но долго им не пользовался.

– От кого, «от него»? – спросил я. – Мы зашли чисто по-соседски, задать тебе, старый хрен, пару вопросов. А ты вместо того, чтобы в баньку сводить да кофе налить, гипнозом балуешься.

Ангелика кинула на меня исполненный ужаса взгляд, но Твардовский, услышав про «старого хрена», слегка расслабился. Плечи его поникли, желтая цацка из руки исчезла, а в светлых, неестественно блестевших глазах появилось нечто похожее на обреченность.

– Защита рухнула, – сказал он. – Теперь все равно… Раз вы нашли меня, то и Он найдет. День расплаты скор, так что вы можете задавать вопросы, но вот делать моих изображений не стоит.

Антон вскрикнул, и следом раздался глухой удар. Обернувшись, я увидел, что Бартоломью трясет пальцами, а дорогущий «Никон» валяется на полу.

– Он раскалился, – объяснил недоделанный фотокор дрожащим голосом, – а ремень оборвался… Я не знаю, почему.

– Ладно, снимать мы тебя не будем, – сказал я. – Ну а ты уж уважь нас, поведай о своем бывшем подельнике. Зовут его Джаван Сингх, харя у него мерзкая, вот, сам полюбуйся…

Я вытащил из кармана фотку нашего лысого «друга» и предъявил Твардовскому. Тот скривился, как вегетарианец, получивший на ужин бифштекс с кровью, и принялся ругаться на незнакомом мне языке.

Послушав немного, я решил, что это либо идиш, либо ретороманский.

– Стой, дядя! – сказал я, когда сивобородый принялся драть волосы из шевелюры. – Я понял, что ты его помнишь и что ты его не любишь! Но хотелось бы конкретики – кто, с кем, когда и в какой позе?

Твардовский свирепо глянул на меня, но истерику прекратил.

– Погоди, – пророкотал он. – Вы не от Него, но против Него? Вы хотите повергнуть Его?

– Ты Сингха имеешь в виду? – я потряс фотографией. – Ну, повергнуть не повергнуть, а волос в суп накидать намерены. А если получится, то и задницу скипидаром намазать.

– Да… да… это так! – глаза Твардовского вспыхнули злым огнем, а волосатые ноздри раздулись. – Ты сможешь это сделать… я чувствую исходящий от тебя запах, чужой аромат… Чья кровь бурлит в твоих жилах? Кто были твои предки? Спустившиеся со звезд или поднявшиеся из Глубины?

Я ощутил себя посетителем палаты буйнопомешанных.

А сивобородый чернокнижник шагнул ко мне, принюхиваясь, точно охотничья собака.

– Эй, Ангелика! – позвал я. – Пристрели-ка его! Еще не хватало, чтобы меня всякие тут… обоняли.

– Ты не понимаешь! – взвыл Твардовский. – Я должен понять, кто ты! Ты должен понять, кто ты! Иначе тебе не повергнуть Его! Ведь Он стал служить тому, кому служить нельзя! Мы вместе побывали под руинами древнего Ирема, из десятерых вернулись лишь двое! Странное знание, запретное знание принесли мы с собой! Но Он взалкал власти! Он обратился к тем, кого нельзя называть по Именам! Он воззвал к Властителям Древности, что были задолго до людей, и еще вернутся, чтобы царствовать в ужасе и кровавой радости! – Тут он перешел на шепот: – Лишь по зловонию Их узнаешь ты Их. Руки Их у тебя на горле, но ты Их не видишь… Ветер невнятно произносит Их речи, земля высказывает Их мысли, Они сгибают леса и сокрушают города, но ни лес, ни город не видят руку, их разрушающую…