Читать книгу - "Мефодий Буслаев. Лед и пламя Тартара - Дмитрий Емец"

Но все же Ирка ощутила, что Двуликий Аасмущен. Руна больно обожгла ей колено. Должно быть, собеседник упорно пыталсяпробиться в ее сознание.

– Зачем она это сделала? Зачемподписала? – спросила Ирка с тоской.

Она с трудом верила, что ее предшественницамогла быть до такой степени неосторожной.

– Ей нужна была от меня услуга, – охотнопояснил Двуликий Аа.

– Какая услуга?

– Неважно. Моя часть договора выполнена.Теперь я хочу получить плату!

Голос Двуликого Аа прозвучал жестко. Иркапоняла, что правды она не услышит.

– Через три дня я приду за шлемом и за всем,что указано в договоре, – продолжал Двуликий Аа.

Ирка даже на воду не стала смотреть.Разумеется, придет.

– А со мной что будет? – спросила она.

Двуликий хихикнул.

– Да ничего. Валькирия-одиночка перестанетсуществовать. Ты же вернешься на коляску, – сообщил он.

– На коляску? – спросила Ирка.

Голос ее прозвучал сдавленно. Воспоминания опрошлом разом вернулись и хлестнули ее по глазам открытой ладонью. Она ослеплаот боли и тоски.

– А куда еще? Ведь ноги ты утратишь вместе сошлемом. Ведь они, будем откровенны, не совсем твои. Да, тебя подштопали магией,но магия уйдет, когда я заберу шлем. И не надо меня ненавидеть! Не я ставилподпись под соглашением. Я всего лишь требую, чтобы со мной расплатились.

Ирка молчала. Ей казалось, что в сердце у неевсе замерзло. Мороз, от которого трескаются кости и глаза становятсястеклянными – и тут же рядом всепожирающее пламя. Типичный пейзаж НижнегоТартара. Всего три дня и – коляска. Пауза тянулась бесконечно долго. Слышнобыло, как снаружи в стекло бьется мотылек. Чего он хотел, о чем мечтал? Попастьв лампу и сгореть?

Двуликий Аа внимательно наблюдал за Иркой.

– Откровенно говоря (но это, разумеется,сугубо между нами), шлем валькирии мне не особо и нужен. Да, конечно, я могувыгодно перепродать его, ну да что из того? Мы, древние, несправедливо забытыебоги, не служим свету и не служим мраку. Мы играем на своей собственной стороне, –сказал он каким-то особым, подсказывающим лазейку голосом.

– Вы хотите сказать, что могли бы оставитьшлем мне? – не поверила Ирка.

– Почему бы и нет? Людей всегда отличала отживотных способность договориться, а уж богов-то и подавно! – охотнозакивал Двуликий Аа.

Ирка недоверчиво взглянула на шар. Вода нерябила. Однако, несмотря на это, валькирия-одиночка не поверила Двуликому.Возможно, цена, которую он предложит, окажется слишком высока.

– Новая сделка? – спросила Ирка.

– Почему бы и нет? Сделки – это мояспециальность. Шлем в обмен, скажем, на... – Двуликий запнулся, но скорееиз кокетства. Он явно знал, что именно хочет попросить. – В обмен на дархАрея!

– На дарх Арея? Зачем он вам? – удивиласьИрка.

Двуликий сделал рукой нетерпеливое движение.Сброшенная личина толстяка, висевшая в воздухе у него над головой, конвульсивноповторила тот же жест. Она уже истаивала, размывалась и была едва видна.

– Какая тебе разница: зачем? Сделка естьсделка. Когда ты покупаешь в магазине ножик, тебя же не спрашивают, что ты имбудешь резать: колбасу или соседей?

– Не спрашивают, – согласилась Ирка.

– Вот и дарх Арея мне нужен, потому что нужен.И потом, разве Арей не враг света?

– Враг, – хмуро признала Ирка.

– Вот и прекрасно! Я даю тебе возможность нетолько сохранить шлем, но и выслужиться перед светом. Решай, валькирия! Посекрету могу сказать, что дарх может достаться тебе почти даром. У Арея крупныенеприятности. У него и у всех его приятелей. Поэтому, если в руки тебе попутносвалятся бронзовые крылышки светлой, не упускай их. Я дам хорошую цену. Спросна такие сувениры всегда стабильный. Главное, знать, что, где и комупредложить.

Ирка подумала, что с этим у него проблем невозникнет. Двуликий явно знал, где и кому.

– Если все так просто, почему бы вам не пойтии не взять у Арея дарх самому? – не без язвительности поинтересоваласьИрка.

Двуликий нетерпеливо мотнул головой.

– Если бы я мог сделать это сам, я непредлагал бы тебе сделку. Так что, по рукам, валькирия? Клянешься? Согласендаже без подписи. Уж я-то знаю, кому можно верить.

Двуликий стащил с руки перчатку и протянулИрке ладонь. Ладонь у него была удивительно гладкой, без единой линии. Ирказадержала на ней взгляд. Предупреждение Мамзелькиной свежим утопленникомвсплыло у нее в памяти.

– Руку жать не буду. Клясться тоже небуду, – отказала она.

– Как не будешь? КЛЯНИСЬ! – страшновозвысил голос Двуликий.

Его глаза полыхнули из-под маски – яростно,требовательно, нетерпеливо. Настойчивая ладонь тянулась к Ирке. Казалось, толькораспахнешь на миг пальцы и – все, рукопожатия уже не разорвать. Никогда.

– Клясться не буду. Но я подумаю, –сказала Ирка, опуская глаза, чтобы не ощущать назойливого давления богаторговцев и ростовщиков.

– Ты подумаешь? Да кто ты такая, чтобы думать?Жалкая калека, которой волею судьбы достались доспехи валькирии! КЛЯНИСЬ!

– Нет. Никаких клятвенных сделок сразжалованным божком лжецов я заключать не буду, – сказала Ирка с вызовом.Робость и деликатность – эти два бича действительно великодушных сердец, когдаим приходится общаться с хамами, – отступили. Бывают моменты, когдацеремонии невозможны.

– ЧТО? – взвился Двуликий. – Тыиграешь со смертью! Я отберу у тебя шлем прямо сейчас!

Мгновение – и жезл в его ладони превратился визогнутый клинок со множеством зазубрин. У Ирки закружилась голова. Зазубринысквозили нездешней силой. Ирка внезапно поняла, что дает клинку Двуликого силу.Жертвенная кровь. Много жертвенной крови.

Что ж! Пусть победит тот, кто достоин. Позднобояться. В серьезном бою, когда некуда отступать, трусы всегда умирают первыми.Копье скользнуло в ладонь к Ирке. Его наконечник был нацелен точно в горлоДвуликому, под отлитый подбородок маски.

– Начинайте! – сказала Ирка тихо. –Ваш выход, господин актер!

Двуликий Аа неожиданно притих. Изогнутыйклинок улетучился из его пальчиков в неизвестном направлении. Похоже, богростовщиков привык решать дело силой, только воздействуя на слабые и податливыедуши. Он был ловкий торговец, а не воин. Осторожно, точно кошка к горячейрыбине, он протянул руку к лежащему на столике шлему, но тотчас отдернул. Иркепоняла, что шлем обжег ему пальцы. Его края раскалились и полыхали жаром.