Читать книгу - "Проклятие – миньон! - Татьяна Коростышевская"

– Гладкая, чуть смугловатая кожа, яркие вишневые глаза и такие же яркие волосы, точеные плечи, тяжелые груди…

Королева перечисляла монотонным страстным шепотом, на последнем слове сорвав с лица маску и прямо посмотрев на шута, расхохоталась:

– Ты попался, милый! Я знала! Никак не могла понять твоей эскапады с тиририйским желудем, а потом меня осенило – ты отравил Шерези, чтоб он, нет, она возненавидела тебя, чтоб избегала, чтоб у тебя не было ни единого шанса в нее влюбиться!

Подвижное лицо шута выразило потрясение:

– Леди Сорента не заметила под твоей подушкой любовного романчика? Главной фрейлине следует аккуратнее относиться к тому, что ее госпожа читает.

– Тили-тили-тесто! – проказливо пропела ее величество.

– Твои фантазии, моя милая…

– О, говори, говори, каждое твое слово будет воспринято мною жалкой попыткой оправдаться!

– Твой миньон, между прочим, стремился побеседовать с тобой наедине сразу после королевского совета.

– И почему его ко мне не привели?

– Потому что во дворце существует некий протокол, которому обязаны следовать все его обитатели, – противным голоском леди Соренты возвестил шут. – И нельзя просто так приблизиться к королеве Ардерской.

– Какая жалость, – протянула Аврора, – надеюсь, у моей Шерези не произошло ничего такого, что не могло бы подождать. Сейчас уже поздно, а утром, дорогой, вели привести Цветочка Шерези ко мне, пусть он поприсутствует во время утреннего туалета.

– А если главная фрейлина будет возражать?

– Скажи ей что-нибудь обидное, например, что нынешнее черное полнолуние не лучшим образом сказалось на ее добронравии, или что королева желает видеть утром молодые красивые лица.

– Можно сослаться в этом на тебя?

– Ни в коем случае. Именно мне придется утешать леди Соренту, когда противный лорд Мармадюк доведет ее до слез.

– Обычное дело, – в притворном сокрушении вздохнул шут, – один из нас должен разыграть плохиша, чтоб другой оставался добрейшей королевой.

Сразу после королевского совета Гэбриел ван Харт отправился в библиотеку. Был он тут завсегдатаем и, пользуясь некими своими личными возможностями, никогда не пользовался ни парадным входом, ни пропусками, для посещения библиотеки предназначенными.

– Как все прошло? – Лорд-библиотекарь отделился от конторки подобно бесплотному духу.

В холодном свете соляных светильников его классическая дювалийская внешность была особенно заметна – острые скулы, широко расставленные серые глаза с рыжеватыми бровями, прямой длинный нос.

– Ты ждал меня, ван Фриз? – Гэбриел подошел к конторке и выложил что-то на столешницу. – Все прошло подозрительно неплохо. Предложение моего достойного отца лорда ван Харта встретило одобрение королевского совета.

– А наш другой канцлер?

– Он тоже не был против. Это-то и подозрительно. Ван Хорн всегда отличался излишней порывистостью.

– О чем же говорит нам его поведение?

– О том, что у него есть план, иначе он не преминул бы щелкнуть по носу своего шурина и новоиспеченного племянника заодно. Ты бы видел, какую дивную пантомиму он там отыграл. – Гэбриел придвинул светильник и открыл футляр, рассматривая его содержимое. – В ней, в этой пантомиме, было все: скорбь преданного отца, добродушное покровительство, тихая грусть, болезненная слабость. Он публично попросил ее величество о должности в любом дипломатическом посольстве, так как находиться при дворе ему невозможно.

– Однако!

– И вскорости мы сможем поразмышлять о том, какую интригу он намеревается провернуть.

Пальцы Гэбриела скользнули в футляр и извлекли оттуда обычную стрелу.

– Что это?

– Артефакт Этельбора, того самого чародея, о котором мы говорили с тобой, когда явление в библиотеку Цветочка Шерези прервало нашу беседу.

– Что он может?

– Надеюсь, твой вопрос касается артефакта, а не графа, потому что возможности последнего мне неведомы. Эта стрела носит название «Последний довод» и, по словам его владельца, может спасти его жизнь.

– А владелец…

– Тот самый Цветочек.

– Ты украл его стрелу?

– Стыдитесь, лорд ван Фриз, – криво улыбнулся ван Харт, – воровство недостойно дворянина, мальчишка выбросил ее во время истерики, пажи разыскали пропажу и, разумеется, так как большая часть королевских пажей происходит из Дювали, а не из других ардерских провинций, принесли ее мне.

– А так как все, что касается канцлера Этельбора, вызывает твой интерес, ты решил ее придержать?

– Именно. Может быть, в какой-то момент она мне понадобится. Если Шерези устроит скандал или предпримет поиски, я ее, конечно же, верну, но пока… Кстати, ван Фриз, ты выяснил, зачем юному миньону ее величества понадобился астрономический матрикул? Что в нем такого? Пока я прятался за стеллажами, до меня доносились даже рыдания.

– Шерези очень чувствительный юноша, – хмыкнул лорд-библиотекарь, – наверное, это его качество привлекло сердце ее величества. Нет, я не узнал. Если желаешь, я дам тебе матрикул немедленно.

– Не к спеху. Сегодня я хочу закончить с генеалогическим древом новейшей династии.

– Как тебе будет угодно.

Гэбриел работал до полуночи. Колокол, возвестивший отбой в десять вечера, он проигнорировал, а полуночный во внимание принял. Спать нужно всем, даже дювалийским принцам, радеющим о благе будущих подданных. Он загасил светильники, ван Фриз его покинул двумя часами ранее, поэтому Гэбриел запер дверь черного хода своим ключом и, не скрываясь, прошествовал к пажеским казармам. Несмотря на отбой, жизнь внутреннего замка кипела. До юноши доносились отдаленные звуки застолий, музицирование, жаркие вздохи из-за щелястой перегородки сеновала. Повстречался ему и ночной караул, проверивший его пропуск. Канцлер ван Харт жил во дворце и, разумеется, выдал своему сыну пластину, дозволяющую перемещение внутри замка. В казарме было тихо, негласная традиция уважала право уставших пажей на отдых и сон. Гэбриел поднялся по винтовой лестнице, покачал головой, заслышав громогласный храп лорда Виклунда из-за левой двери, толкнул правую и, присев на свою постель, устало вытянул ноги. Полог кровати Цветочка был задвинут. Бастиан Мартере Шерези… А ведь действительно, сходство его с аллегорической девой на доманской картине заставило сердце ван Харта биться чуть чаще. Неужели проклятие юного графа сработало, и теперь в каждой встреченной женщине Гэбриел будет видеть его черты? Или где-то в далекой Домании есть дева с такими же пурпурными волосами и густыми изогнутыми бровями, улыбки которой столь же светлы, а глаза полны точно такой же неги?

– Явился, меченый красавчик? – донеслось из-за полога. – Дверь закрой, дует.

Ван Харт похолодел. Голос был абсолютно мужским, непохожим на ломкий тенор Шерези.