Читать книгу - "Бремя империи - Александр Афанасьев"

– Барс-один, на связи Оборотень-два. Мы подбиты, самолет поврежден, держаться в воздухе не могу. Принял решение садиться на полосу старого аэропорта, прошу сообщить РВП, прием!

– Оборотень-два, на связи Барс-один! РВП двадцать минут, прием!

– Барс-один, я не продержусь в воздухе и десяти минут!

– Минимальный РВП двадцать минут, сократить не получится. Включите маяки и держитесь!

– Вас понял, Барс-один, конец связи…

Если бы командир корабля мог – он бы сейчас со всей силы врезал по штурвалу кулаком – до хруста в костях, до содранной, сочащейся кровью кожи. Как все это дерьмо некстати…

– Сколько мы продержимся?

– Минут десять, не больше. Мы теряем второй двигатель, видимо, разрушена система охлаждения. Я его на минимальную мощность включил – но долго он все равно не проработает…

– Сбрасываем топливо! – принял решение командир

– Стоп, стоп… А если мы его сбросим на аэропорт? А потом – врежем?

Самолет только что заправился и не израсходовал и трети от набранного от заправщика топлива. А предстояла посадка, причем аварийная – в этом случае самолет лучше всего сажать с пустыми баками – меньше пробег по ВПП и меньше вероятность пожара…

Члены экипажа – первый пилот, второй пилот, штурман – на мгновение обернулись, скрестились взглядами. Вместе они налетали не одну тысячу часов, каждый из них был всем остальным не просто сослуживцем – но другом. И каждый из них сейчас понимал, о чем думают другие – без слов…

– Помирать – так красиво! – выразил общее настроение штурман…

– И с погребальным костром…

– Боевой части – доложить об исправности систем!

– Малые исправны, боекомплект на нуле!

– Средняя исправна!

– Большая исправна!

У пулеметов всегда раньше всех заканчивался боекомплект – сумасшедшая скорострельность вкупе с высокой востребованностью – обычно попадались такие цели, с которыми справлялись и пулеметы…

– Наблюдение, доложить готовность!

– Наблюдение, работаем в чрезвычайном режиме! Готовы!

Система наблюдения и опознания целей самолета запитывается от бортовой сети электропитания, а та, в свою очередь, отнимает часть мощности у двигателей. В условиях, когда оставшиеся двигатели и так работали на пределе, приходилось максимально сокращать энергопотребление, отключая все системы самолета, кроме жизненно необходимых.

– Внимание, заходим на аэропорт, сбрасываем топливо! Отсчет от диспетчерской вышки!

– Принял!

Самолет черной тенью мчался над землей, опережая выпущенные в его сторону огненные трассы, слева мелькнула диспетчерская вышка, едва не срубив крыло. Светло-серой пеленой на землю хлестал керосиновый дождь. Те, кто остался в живых после прошлой встречи с «Громовержцем», заслышав рев моторов над головой, прятались, искали себе убежище, те, кто еще с этим не сталкивался, тупо строчили в воздух из автоматов, надеясь сбить без малого стотонный самолет. Рыжие кусты разрывов вырастали на земле, система наведения не работала, и огневая группа вела огонь наугад, подавляя противника не точностью, а мощностью огня – садиться с неизрасходованным боеприпасом просто глупо. На земле с глухим хлопком вспыхнуло пламя – сброшенный керосин таки загорелся…

– Заходим на разворот. Всем приготовиться к посадке!

Керосин разгорался все сильнее, по идущему на предельно малой грузному самолету несколько раз выстрелили из «РПГ» – но из «РПГ» попасть в летящую цель можно, только если повезет.

– Выпустить шасси!

Из-под днища раздался глухой стук – какой и должен быть, когда выпускается шасси. Мигнула зеленым лампочка…

– Все стойки вышли!

Самолет заходил на посадку «наоборот» – то есть со стороны аэропорта, оттуда, где обычно самолеты только начинают разбег. Полоса, освещенная только пожарами, да еще разгромленная артиллерийским огнем – их же огнем. Вот будет смешно, если они свернут себе шею на собственноручно же сделанной колдобине. «Громовержец» был сделан на основе фронтового транспортника и изначально рассчитывался на посадку на неподготовленные полосы, но неподготовленная полоса – это не значит, что на ней может быть метровой глубины воронка от артиллерийского снаряда.

– Приготовиться к удару!

Промелькнули остовы двух машин – тех самых, которые они раскатали по бетону в свой первый визит туда, эти бесформенные, изгрызенные снарядами кучи металлического хлама было трудно даже распознать как машины. Удивительно – но оставшиеся боевики от здания аэропорта не стреляли – может, ошалели от такой наглости, может, самолет скрывала плотная завеса дыма и огня от сброшенного керосина…

Удар…

Второй двигатель окончательно вышел из строя, когда самолет шел над полосой на высоте два метра, не более. Самолет сразу провалился вправо, летчик успел в последний момент скомпенсировать это единственным возможным способом – провалил вниз весь самолет. Именно поэтому касание полосы было особенно жестким – его почувствовали все. Про такое говорят – позвоночник в трусы ссыпается…

Оттого, что стойка шасси правого крыла коснулась бетона ВПП на мгновение раньше, – чем остальные – из-за отказа двигателей, – самолет сразу же занесло, начало разворачивать на полосе влево. Командир еще пытался чудовищным усилием, преодолевая неисправную гидравлику, выровнять самолет на полосе – но справиться с отказавшими органами управления такого монстра не смог бы, наверное, и Илья Муромец. Самолет прокатился по бетону всего метров двадцать – а дальше его вынесло за пределы ВПП, передняя стойка шасси не выдержала и хрустко лопнула. Самолет с разгона, на скорости больше сотни километров в час, хрястнулся носом об каменистую землю, закричал разрываемый, сминаемый металл…

Майор от ВВС Павел Бульба, потомственный казак, чудом судьбы попавший на «Громовержец» и ставший «комендором», старшим огневой группы, пошевелился в кресле, пытаясь понять, все ли кости целы. Болело все – как будто его пропустили через бетономешалку, наполненную булыжниками, ремни врезались в тело. Самолет лежал на боку, освещения в отсеке не было, что-то искрило. Но была и хорошая новость – дымом не пахло. В таких случаях самое страшное, что может быть, – это пожар. На самолетах до трети от общего веса составляет топливо, и сгореть самолет может за десять минут дотла.