Читать книгу - "Шардик - Ричард Адамс"

— И я тоже — несмотря на весь свой страх. Да, я тоже боюсь, но я, по крайней мере, благодарю бога за то, что никогда не забывала о наипервейшем долге тугинды: в суровой обыденности будней денно и нощно быть готовой к возвращению Шардика. Часто выходила я ночью одна на Ступени и думала: «Будь сегодня та самая ночь — ночь возвращения Шардика, — что я стала бы делать?» Я точно знала, что мне будет страшно, но сейчас я боюсь… — она улыбнулась, — меньше, чем ожидала. Теперь тебе надобно знать о Шардике больше, потому что мы с тобой избранные сосуды, ты и я. — Тугинда медленно покивала, не сводя с Кельдерека пристального взгляда. — А что это означает, мы узнаем с божьей помощью в определенный богом срок.

Кельдерек хранил молчание. Тугинда скрестила руки на груди, снова прислонилась к дереву и продолжила:

— Речь ведь идет не просто о людях, падающих ниц, а о вещах гораздо, гораздо более важных.

Охотник по-прежнему молчал.

— Ты слышал про Беклу, великий город?

— Конечно, сайет.

— А бывал там?

— Я? Нет, что вы, сайет! Кто ж позволит человеку вроде меня отправиться в Беклу? Но торговцы часто покупали у меня шкуры и перья для продажи на тамошнем рынке. До Беклы три или четыре дня пути, насколько мне известно.

— А ты знаешь, что в давние времена — в незапамятном прошлом — в Бекле правили ортельгийцы?

— Мы были правителями Беклы?

— Да, правителями Бекланской империи, что простиралась на север до берегов Тельтеарны, на запад — до Палтеша и на юг — до Саркида и Икет-Йельдашея. Мы были великим народом — воины, купцы, но прежде всего строители и мастера. Мы, ныне ютящиеся в тростниковых хижинах на речном острове и добывающие скудное пропитание плугом и мотыгой на жалком клочке каменистой земли… Именно мы построили Беклу — и она по сей день подобна танцующему каменному саду. Дворец Баронов красотой превосходит озеро лилий, над которым кружат стрекозы. В те далекие времена на улицу Строителей со всех уголков империи стекались толпы посыльных от знатных господ, предлагавших целые состояния мастерам, согласным работать у них в поместьях. И мастера, соизволявшие принять приглашение, любой путь преодолевали быстро, поскольку из Беклы во все концы страны пролегали широкие безопасные дороги… Тогда Шардик пребывал с нами, как сейчас пребывает тугинда. Он не умер — просто переселился из одной телесной оболочки в другую.

— Шардик правил в Бекле?

— Нет, не в Бекле. Шардик принимал поклонение и даровал благословение в уединенном священном месте на границе империи, куда его просители и почитатели совершали смиренное паломничество. Как ты думаешь, где оно находилось?

— Не знаю, сайет.

— На острове Квизо, где по сей день сохранились скудные обрывки Шардиковой силы, подобные тряпичным лоскутам, запутавшимся в живой изгороди, продуваемой ветром. Именно бекланские мастера превратили весь остров в храм Шардика. Они же построили насыпную дорогу на ваш остров, ныне разрушенную. По ней паломников, собравшихся на берегу Тельтеарны между Двусторонними Камнями, отводили сначала на Ортельгу, а уже оттуда они совершали ночное путешествие на Квизо, как вы прошлой ночью. Наши мастера тоже потрудились: выровняли и замостили террасу, где вас встречала Мелатиса, и перекинули через ущелье так называемый Мост Просителей — узкий-преузкий железный мост, по которому нужно было пройти всякому, кто не хотел покинуть остров ни с чем. Но мост этот давным-давно обрушился — задолго до нашего с тобой рождения. За террасой, как тебе известно, находится Верхний храм, вырубленный в скале. Как он выглядит внутри, ты не видел из-за темноты. Это очень высокое помещение размером двадцать на двадцать шагов — оно на протяжении тридцати лет вырубалось, вытесывалось, выскабливалось в сплошной скале. И помимо всего прочего, наши мастера воздвигли…

— Ступени!

— Ступени — величайшее сооружение в мире. Четыре поколения каменотесов и строителей трудились над Ступенями более сотни лет. Первые из них так и не дожили до окончания работ. Наши же мастера вымостили берега бухты и построили жилища для жриц и прислужниц.

— А Шардик, сайет? У него было свое жилище?

— Нет. Он свободно разгуливал по всему острову — иногда ночевал в лесу, иногда на Ступенях. Но жрицы приглядывали за ним, кормили и обихаживали. Так они совершали таинство служения.

— Неужто он никого не убивал?

— Иногда убивал — жрицу во время Песнопения, коли такова была божья воля, или безрассудного просителя, который подошел слишком близко либо чем-нибудь рассердил его. Кроме того, Шардик зрил правду в людских сердцах и сразу распознавал своих скрытых врагов. Убивал он всегда по своей воле, без всякого подстрекательства с нашей стороны. Наше тайное искусство именно и заключалось в умении ухаживать за ним так, чтобы он не совершал убийств. Тугинда и жрицы гуляли и спали рядом с Шардиком — в этом состояло чудо, привлекавшее на Квизо толпы паломников; чудо, принесшее Бекле удачу и могущество.

— А его спаривали?

— Иногда спаривали, но необходимости в этом не было. Появление нового Шардика всегда зависело от знаков и знамений, от божьей воли, а не человеческого умысла. Да, время от времени тугинда понимала, что ей с девушками надо покинуть Квизо и найти в горах или лесу медведицу для Шардика. Но обычно он просто доживал до своей видимой смерти, а они находили и приводили на священный остров возрожденного Шардика.

— Но как?

— Древние жрицы знали способы, которые знаем и мы — вернее, надеемся, что знаем, ведь они уже очень давно не применялись: дурманные зелья и разные тайные приемы, позволяющие усмирить Шардика, хотя и ненадолго. Но ни одно из средств не было верным. Божью силу, воплощенную в земном теле, не погоняешь туда-сюда, как покорную корову, иначе разве внушала бы сила эта восторг и благоговейный трепет? Когда имеешь дело с Шардиком, всегда остается неизвестность, опасность и угроза смерти — вот единственное, в чем можно не сомневаться. Владыка Шардик требует от нас все, что у нас есть, а у тех, кто не желает отдать по доброй воле, может и силой отобрать.

Тугинда умолкла и устремила отсутствующий взгляд в темноту, словно вспоминая былое могущество и величие Шардика, обитателя Ступеней. Наконец Кельдерек нарушил молчание:

— Но… те славные времена закончились, сайет?

— Увы, да. Подробности произошедшего мне неведомы. Свершилось святотатство столь гнусное, что о нем избегали говорить и даже думать. Знаю лишь, что тогдашняя тугинда предала Шардика, предала свой народ и себя саму. Там был один человек — нет, он недостоин зваться человеком, ибо только отверженный богом дерзнул бы пойти на такое! — один странствующий работорговец. И она… с ним… ах!..

Тугинда задохнулась и несколько мгновений молчала, крепко прижимаясь к стволу квиана, дрожа от ужаса и отвращения. Немного успокоившись, она продолжила:

— Он… он убил Шардика и вместе с ним многих священнослужительниц. А остальных взял в рабство, и женщина, прежде звавшаяся тугиндой, уплыла с ним вниз по Тельтеарне. В Зерай они сбежали или в какие другие края — я не знаю, да это и не важно. Бог видел все, что они сотворили, но у него дней много, и с мщением он порой не торопится… Потом враги Бекланской империи восстали и напали на нас, но у нас не осталось отваги и мужества сражаться с ними. Они захватили столицу. Верховный барон погиб от руки неприятеля, а немногие уцелевшие подданные бежали через равнину и Гельтские горы к берегам Тельтеарны в надежде спасти хотя бы свою жизнь, укрывшись на островах. Они переправились на Ортельгу и разрушили за собой насыпную дорогу. Враги оставили их там копаться в земле да рыскать по лесу, поскольку уже завладели Беклой и всей империей и не считали нужным тратить время на штурм последней твердыни, последнего прибежища отчаявшихся людей. Захватчики отдали нам и Квизо, потому что остров — даже оскверненный и опустошенный — вселял в них страх. Но они поставили одно условие: Шардик никогда впредь не должен вернуться — и долгое время, пока не отпала необходимость, пристально следили, чтобы такого не произошло.