Читать книгу - "Другая улица - Александр Бушков"

И вот тут уже я без приказа еще несколько раз прошелся взад-вперед. И всякий раз над самой моей головой звучало:

– Антелло калеми орто.

В конце концов полковник прикрикнул:

– Ну, дорвался до бесплатного! Шагай сюда. – И добавил потише, то ли неуверенно, то ли смущаясь: – А то наслушаешься еще, и черт его потом знает, что получится…

Подошел я и говорю:

– Как все это понимать, товарищ полковник?

Он фыркнул:

– А как хочешь, так и понимай. Если понимаешь, конечно. Мы вот с майором не понимаем ни черта. Разве что остается полное впечатление, что это не репродуктор работает, а говорит живой человек, сидящий на полке… Только никого там нет. Мы проверяли. Степаныч вон не погнушался слазить…

Бутейко мрачно кивнул:

– Вот именно. Залез я на то самое место, где, по всем прикидкам, следовало бы находиться произносящему эти слова человеку. Правда, ему бы следовало быть невидимым… – помотал головой, отдуваясь, как конь. – Никого. Голос раздается буквально с того самого места, где я сижу, всякий раз… И всякий раз одно и то же, словно патефонную пластинку заело…

(Слово «магнитофон» тогда мало кто знал. Они уже были тогда, конечно, я их даже видел на практике, на последнем курсе. Только применялись они в крайне малом количестве на радио и в кино, величиной были едва ли не с комод, а запись большей частью велась на стальную проволоку.)

– Товарищ полковник, – сказал я. – Хоть расстреляйте, не пойму, в чем же моя задача?

Он ответил с той же совершенно ему не свойственной растерянностью в голосе:

– Ну… Ты ведь у нас не просто сапер, а инженер? Вот и проведи тут… какую-нибудь инженерную экспертизу.

– Какую? – спросил я в некотором ошеломлении.

– А любую! – рявкнул он уже зло. – Инженерную! Тебе виднее! Я-то откуда знаю, как инженерные экспертизы проводить?

Ну, ничего не попишешь… Когда начальство в таком настроении, никак нельзя стоять столбом, следует хоть что-то да ковырнуть… Поплелся я туда. Наступил на плиту, еще раз услышал это веселое, задорное:

– Антелло калеми орто…

Потом сказал:

– Товарищ майор, мне бы фонарь сюда…

Бутейко живенько, чуть не рысцой, принес фонарь – и остался торчать у меня над душой. Да и полковник подошел. Присел я на корточки, присмотрелся к стыкам, к другим плитам, достал финку, потыкал в стыки: ни в одном месте лезвие не входит, даже кончик не пролезает, старинные немцы так надежно подогнали. Выстукал я плиту рукояткой финки – и на сей раз, сколько ни колотил, голос не раздавался ни разу. Но стоило мне распрямиться и ногой наступить, снова прозвучало:

– Антелло калеми орто…

– Разрешите доложить, товарищ полковник, – отчеканил я служебным голосом. – По моим наблюдениям, данная плита находится в совершенно ненарушенном состоянии, то есть вряд ли изымалась со своего места с того момента, как здесь был вымощен пол. При простукивании данной плиты звук совершенно такой же, как при простукивании остальных, что позволяет предположить: пустого пространства под данной плитой нет. Каких бы то ни было еще инженерных экспертиз проводить не в состоянии… поскольку не представляю, в чем они должны заключаться.

Ох и интересное ж стало у него лицо! С одной стороны, сразу видно, что хочется ему меня пустить по матушке в три загиба и с кандибобером. А с другой, опять-таки нетрудно понять, он сам не может сформулировать: за что меня матом поливать…

– Разрешите вопрос? – спросил я. – А как все это… обнаружилось?

Полковник досадливо махнул рукой:

– Да Лешка мой (это его ординарец) полез сюда после твоих саперов… Говорит, хотел для надежности осмотреть что и как, но я ж его, стервеца, знаю. Думал, найдет тут что-нибудь интересненькое. Будь тут что-то интересненькое, хрен бы твои саперы ему оставили… Ты своих тоже знаешь. Короче, прибежал ко мне и доложил.

Я сначала подумал, что парень свихнулся, но убедил он меня в конце концов, пошли с майором. Ну и…

И тут Бутейко не своим обычным голосом, а каким-то неестественным прошелестел:

– Саперы… Саперы, мать вашу!

Мы с полковником уставились на него, не понимая. Он чуточку успокоился и говорит:

– Ладно. Никто не понимает, что это такое, но ведь можно рассуждать логично… Лешка наступил – и раздалось… А твои саперы, капитан? Они же должны были подвал вдоль и поперек излазить? И что, никто не слышал?

И подумал я, что он прав. Все совершенно логично: если голос раздался после того, как Лешка наступил на плиту, то и те из моих, кто здесь был, должны были слышать. Почему не доложили? Я на их месте, пожалуй что, тоже не доложил бы – чтобы не подумали, что допился до чертиков. Плита в полу разговаривает. Как это Лешка сунулся к командиру? Ну да он отчаянный…

– Товарищ полковник, – сказал я. – Завтра обязательно опрошу личный состав, узнаю, кто именно здесь был…

Он сцапал меня за портупею, притянул, глаза шальные, упрямые:

– Поедешь сейчас. Узнаешь, кто проверял подвал, поговоришь… а потом возвращайся и прихвати людей, сколько считаешь нужным. Чтобы сковырнули мне эту каменюку к чертовой матери. Пусть инструмент возьмут… ну, тебе виднее какой.

Ясно, что вожжа ему под хвост попала качественно. Причины были понятны уже тогда: ну вот не хотелось ему просто так оставлять непонятное. Непременно хотелось докопаться. Таких людей хватает, и наш полковник был как раз из них…

– Есть, – сказал я, поскольку ничего другого не оставалось.

Он оглянулся на Бутейко, хмыкнул:

– Писа́ть будешь?

Майор, глядя ему в глаза, подобравшись, ответил с кривой ухмылочкой:

– Чтобы в дивизии решили, что я до чертиков допился или с ума сошел? Нет уж, благодарю покорно. По моей линии не усматриваю причин для разработки данного… явления.

Он вообще был ничего мужик. Вредный, но справедливый. Если случится что-то реальное, лежащее в его компетенции, мог нервы вымотать – не приведи господь. Но никогда, как говорится, лишнего не приписывал.

Я поехал. Домчали мигом, Лешка гнал со своей обычной лихостью – и видно было, что хотел бы порасспросить, но не решается.

Общую тревогу устраивать и поднимать весь личный состав не было нужды. Достаточно было разбудить одного из моих лейтенантов, ведавшего канцелярией, – применяя неуставной термин. Саперам, как ни одному другому роду войск, описывая свои действия, приходится писать кучу бумаг с развернутыми пояснениями: кто, где, когда и как. Это пехотному командиру нет необходимости отписываться в трех экземплярах, где именно он поставил «максим», а у нас приходилось указывать все точно. На тот случай, скажем, если потом напакостит незамеченная мина или минирование не дало ожидаемых результатов, или… Ну, в общем, бумаг писали уйму. Тем более что в данном случае речь шла о проверке строения, где собирался разместиться командир полка.