Читать книгу - "Вчера будет война - Сергей Буркатовский"

– Вот они, красавицы! – Начальник кубинского[4]испытательного полигона полковник Романов похлопал по наклонной броне одну из двух стоявших рядом с дорогой «тридцатьчетверок». Танки действительно были красивы. Была в них этакая грозная стремительность, поджарая мощь. Сталин подошел поближе, ему тоже хотелось похлопать машину по бронированному боку, но он сдержался.

– Красавицы – это хорошо, – задумчиво произнес он, задрав голову и осматривая трехдюймовую пушку, грозно уставившуюся в мишенное поле, – в красивой машине и воевать приятно. Как, товарищ капитан, – обратился он к командиру одного из экипажей, не обращая внимания на свиту из высоких автобронетанковых чинов, – приятно на этой машине воевать?

– Так точно, товарищ Сталин! – гаркнул капитан. – Броня – отличная, двигатель – зверь, броня… ну она и есть броня!

– Зверь, говорите… – Сталин на улице не курил, так что походить взад-вперед с трубкой он не мог. Из-за этого чувствовал он себя немного не в своей тарелке, чем, в значительной степени, его кремлевское и дачное затворничество и объяснялось. – А скажите, товарищ…

– Ивасев! Капитан Ивасев, товарищ Сталин!

– А скажите, товарищ Ивасев, часто ли этот зверь… выходит из строя?

Из бравого капитана как будто слегка стравили воздух.

– Бывает… товарищ Сталин.

– Бывает, говорите, – вождь повернулся к группе генералов и полковников, сбившихся в тесную кучу в преддверии очередной грозы, теперь уже – совсем не погодного характера. – Товарищ Федоренко! Так как у этих… зверей… с надежностью?

Генерал-лейтенант, начальник автобронетанкового управления РККА замялся. Докладных на самый верх по поводу недостаточной надежности новой техники он настрочил немало, и Сталин с его повышенным вниманием к техническим вопросам пропустить их не мог. Но, видимо, требовался показательный разнос, и его придется выдержать.

– Не очень хорошо, товарищ Сталин. Ресурс дизелей, к сожалению, недотягивает даже до ста часов. Коробка перемены передач тоже временами выходит из строя. По прямому указанию Автобронетанкового управления РККА вот эти машины, взятые непосредственно с серийных заводов, – он сделал широкий круговой жест в сторону замершего в отдалении десятка не столь парадно выглядевших «тридцатьчетверок», – в настоящее время проходят ресурсные испытания.

– В настоящее время, – сварливо заметил Сталин, – они стоят на месте. Или вы остановили испытания ради… высокого начальства? Или испугались дождика?

– Никак нет, товарищ Сталин! Испытания проводятся в любую погоду.

– Так проводите! – Вождь раздраженно махнул рукой. – Какой, вы говорили, у этих машин средний межремонтный пробег?

Федоренко ничего не говорил о пробеге. Он о нем писал в докладной записке, но спорить со Сталиным было невозможно.

– Сто-двести километров!

– Так сто или двести? – Вопрос был риторическим. – Вот что… товарищ генерал-лейтенант. Какова длина этой… дороги? – Он указал на измочаленную гусеницами трассу.

– Пять километров, товарищ Сталин, – встрял начальник полигона. Сталин посмотрел на него с неудовольствием, но не более того.

– Пять километров. Значит, двадцать кругов. Надеюсь, машины полностью заправлены? Сколько времени займет прохождение этой дистанции?

– Около семи часов.

– Семь часов… – Сталин задумался. – Хорошо. Пусть будет семь. Через семь часов мы вернемся сюда и продолжим разговор. Надеюсь, машины полностью готовы и заправлены? – И, после утвердительного кивка: – А пока проводите нас с товарищами конструкторами туда, где мы сможем поговорить. А вас, товарищ Андропов, – обратился он к порученцу, молодому и очкастому, которого лично вытащил из Карелии и которого гонял как Сидорову козу, – я прошу задержаться на полигоне и проконтролировать, чтобы возможные поломки устранялись без привлечения дополнительных людей и дополнительной техники. И представить отчет о ходе… пробега.

Уже в просторном кабинете, предоставленном начальником полигона, он закурил и прошелся вдоль Т-образного стола. Военные и конструкторы сидели, отслеживая перемещения синхронным поворотом головы, готовясь к худшему. Иллюзий насчет надежности новых танков не питал никто.

– Товарищ Морозов, – наконец обратился Сталин к главному конструктору харьковского КБ, – а как вы считаете – сколько танков встанут на этом отрезке?

– Думаю, два или три.

– То есть двадцать или тридцать процентов потерь на стокилометровом марше? Полагаю, немцам, – все переглянулись, – немцам при такой работе наших конструкторов и инженеров просто нет нужды усиливать противотанковую артиллерию. Зачем? Мы и сами справимся, – напряжение несколько спало. Пусть и намекнув на пособничество вероятному противнику, Сталин сказал «мы», а значит, поиска виновных пока не будет, а будет поиск путей выхода из неприятной ситуации. Не следует, правда, забывать ключевое слово – «пока». – Что является главной проблемой надежности наших танков, товарищ Морозов?

– Двигатель и трансмиссия, товарищ Сталин. К сожалению, доводка быстроходного дизеля идет с очень большим трудом. Не только у нас, но и у авиационщиков. – Это Сталин знал. – Главные проблемы – точность изготовления деталей, системы смазки и топливная арматура. По последнему вопросу наметились небольшие сдвиги, но…

– По этому вопросу мы попросим высказаться товарищей Чупахина и Поддубного, – представители двигателистов встрепенулись, – но чуть попозже. А пока – что у вас с трансмиссией?

Разговор затянулся на пять часов. Референт подал Сталину папку с документами, откуда появились и доклады Федоренко, и результаты сравнительных испытаний «тридцатьчетверки» с немецким «Pz III» (надо сказать, отнюдь не в пользу советского танка), и отчеты промышленников. Взорвался вождь только однажды – когда кто-то из танкистов предложил вместо явно неудачной машины, первого блина в своем роде, форсировать разработку глубокой модификации – «Т-34М». Сталин ехидно поинтересовался у того, согласен ли он, случись война раньше сорок второго, идти в бой на деревянном макете.

Уже в сумерках все вернулись на полигон. Небо окончательно очистилось, но от давешней свежести не осталось и следа. Десяток месящих глину танков воздух не озонируют.

Оставленный Сталиным для наблюдения порученец ринулся было с докладом, но тот раздраженно махнул рукой – потом, мол. Действительно, картина говорила сама за себя. Колонна укоротилась раза в полтора – семь машин, раскачиваясь на буграх и ухабах, подползали к площадке, одна стояла в пятидесяти метрах от дорожки, экипаж, откинув кормовой лист, ковырялся в железных кишках. Еще два танка виднелись поодаль.

– Ну что ж, товарищ Морозов, вы оказались правы. Именно три машины. Но на вашем месте я бы гордиться не стал. Вам все понятно, товарищи? В общем, так. Заказы на американские или немецкие станки прошу представить во Внешторг завтра. Мы обеспечим этим закупкам максимальный приоритет. До их прибытия на заводы – изыскивайте внутренние резервы. Вводите на особо дефицитных станках трехсменную работу – уже ввели? – ну, упрощайте технологию – что угодно. Товарищ Андропов, – Сталин сделал широкий жест в сторону порученца, – прикомандируется к вам для оказания всей необходимой помощи по линии ЦК. Но учтите – ровно через месяц, десятого? Да, десятого июня, ровно эти же машины с новыми двигателями и прочим оборудованием… и еще, пожалуй, столько же случайно выбранных серийных машин. Да. Эти двадцать машин должны будут проехать без единой поломки как минимум двести километров. И если вы, товарищи инженеры, не сможете этого обеспечить – это будут обеспечивать… другие люди. Вам все ясно?