Читать книгу - "Западня для ведьмы - Антон Орлов"

Решено было сохранять видимость, будто Накопители по-прежнему снабжают магов силой, хотя в действительности громадные пирамиды уже который месяц стояли в запустении, а их искалеченных обитателей повсеместно умертвили, дабы те, освободившись от сковывающих заклятий, не учинили что-нибудь нежелательное. Накопители, из которых ушла магия, охранялись еще бдительнее, чем до сих пор, – чтобы никто не узнал правды и чтобы какие-нибудь ловкачи не позарились на отлитые из заклятого золота руны, вбитые в каменную облицовку.

Еще больше возросла ценность тех, кто от Накопителей не зависел – амулетчиков и ведьм, а также лояльных к своим организациям «ущербных магов». Прочие коллеги как были волшебниками, так и остались, но без заемной силы возможности у них были не те, и для совершения несложного в прошлом колдовства им приходилось собираться в количестве не меньше дюжины, а для более-менее серьезных действий и вовсе требовалась целая армия исполнителей. От обывателей это засекретили, с людьми влиятельными приходилось договариваться, но был еще и волшебный народец, почуявший перемены и рассудивший, что ему теперь раздолье.

Суно Орвехт, «ущербный маг» и экзорцист, был загружен заданиями, как никогда в жизни. Зато ему втрое увеличили жалованье, о чем раньше даже речи не заходило.

Первый амулетчик Светлейшей Ложи тоже был нарасхват, только это и спасало его от Глодии и Салинсы.

Хеледика работала на Ложу, и было непонятно, нравится ей удел службистки или нет. Возможно, она просто опасалась впустить в свою жизнь что-то другое. Кураторы не скупились на похвалы, но песчаная ведьма нуждалась не столько в самоутверждении и лести, сколько в том, чтобы ощущать себя кому-то полезной. Что ж, для Ложи это было весьма кстати… С кошкой-тауби, вырезанной из стеклянистого синего камня, девушка не расставалась, носила ее в кармане или в бисерном кошельке на поясе.

На восстановление прежнего порядка вещей никакой надежды не было. Сущность, которая вытягивала жертвенную силу из Накопителей и потом делилась частью этой силы со своими служителями, сгинула безвозвратно. Слишком она привыкла, по выражению Зинты, «жировать на чужих харчах», и когда роковой удар одним махом лишил ее того, что было взято извне, от нее попросту ничего не осталось. Может, в Хиале появился еще один мелкий демон, или где-то в другом месте сиротливо блуждает слабый неприкаянный дух, но это уже никак не прежнее божество, с которым сонхийские маги могли бы вновь заключить сделку.

Надо ли говорить о том, что достопочтенному Зибелдону пришлось бежать из Сонхи Вратами Перехода? В крахе системы, просуществовавшей несколько тысячелетий, в конечном счете обвинили его. Зашиб милостивца каналья Тейзург, будь он неладен, но кто его перед этим напоил? О том, что магобой Зибелдону злодейски подсунули, а он знать не знал, что это такое, госпоже Зинте сказки рассказывайте. Отлично знал, не смешите Сокровенный Круг. Отомстить ему, видите ли, приспичило. За разоренную клумбу. Считайте, отомстил.

Зибелдон, не оставшись в долгу, указал коллегам на то, что мерзавца Тейзурга занесло, куда не надо, из-за временно повысившейся проницаемости запредельных сфер, а это, в свою очередь, было вызвано тем, что архимаги Светлейшей Ложи сначала поклялись богами и псами, а потом нарушили клятву, так что себя и вините! После этого едва не началась потасовка, но «ущербный» маг-путешественниик отбился от своих слабосильных коллег и был таков.

Зато Эдмар на первый взгляд жил припеваючи: то в Аленде, то в Ляране, то в Китоне, то отправлялся посмотреть на те края, где еще не бывал. Нет бы смирился с тем, что ближайший десяток лет ему предстоит безвылазно провести в Сонхи – по правде говоря, разве ему здесь плохо? А он втайне злился и делал вещи, от которых, по мнению Зинты, мог бы и воздержаться.

Завел моду на китонские «веера-убийцы» – изысканные изделия с бритвенно острыми лезвиями, которыми можно исполосовать не только противника, но и себя, ежели будешь неосторожен. Эдмар появлялся с таким веером в театрах и на балах, да еще небрежно им поигрывал, восхищая окружающих отточенным изяществом своих движений. Столичные франты начали ему подражать, и сколько тут пошло травм – об этом спросите у Зинты или у кого-нибудь еще из лекарей, уж они вам расскажут! Ладно, если просто порезы, а то ведь недолго и какой-нибудь важный сосуд или нерв задеть. Когда Зинта заметила ему с возмущением: «Ты ведь это нарочно!», он в ответ лишь ухмыльнулся. А потом сказал, что в ближайшие годы он играть в доброго волшебника не собирается, ничего не попишешь, сами нарвались.

Она много размышляла обо всех этих событиях, обычно по ночам, если не спалось, потому что днем у лекарки под дланью Тавше хлопот невпроворот. В особенности сейчас, когда до Аленды добралась зима, пасмурная и слякотная, с пронизывающим ветром, ледяными клыками на карнизах и жестоким гололедом.

Вот и нынче она так набегалась, оказывая помощь простуженным, поскользнувшимся и пострадавшим от сосулек, что уснула, едва забралась в постель. Суно рядом не было, он уехал в командировку в провинцию, где разгулялся сверх меры волшебный народец. Тут бы Зинте и выспаться, но под утро ее разбудил собачий лай. Громкий, заливистый и такой радостный, словно несчастная псина ждала кого-то целую вечность – и наконец дождалась и хочет поделиться этим счастьем со всеми окружающими, которые, между прочим, предпочли бы досмотреть последний сон. Лекарка сперва решила, что это, наверное, собачонка из дома напротив: хозяева уехали в поместье, а ее оставили на попечение прислуги. Видать, кто-то из домочадцев вернулся в неурочный час… Хотя нет, лай не тот, чересчур громоподобный.

Когда шум стих, ей удалось снова задремать, но по-настоящему не спалось, так что на улицу она вышла ни свет ни заря. И нисколько о том не пожалела: утро выдалось расчудесное. Никакой слякоти, на крышах, на тротуарах и на ветвях деревьев пушистый снег, как будто перемешанный с сияющими звездными осколками, ветер хоть и северный, но мягкий, не кусачий, и дым из кирпичных труб поднимается белыми султанами в постепенно светлеющее синее небо. Словно сегодня какой-то праздник, подумалось Зинте, хотя она знала, что до ближайших по календарю праздников еще далеко.

Несмотря на всю эту благодать, работы у нее было по горло, и в чайную на улице Укатившихся Бусин она заглянула, изрядно проголодавшись. Дважды за утро ей пришлось призывать силу Тавше: сначала перелом шейки бедра, потом треснувший череп. Сама она тоже разок поскользнулась, но упала, подобравшись, и почти не ушиблась.

Ее тут знали. Хозяйка мигом принесла ей сытного супа, ломоть мясного пирога и кружку крепкого сладкого чая, все за полцены, а потом принялась обсуждать со своей приятельницей нынешнюю гололедицу, сравнивая с прошлогодней.

– Ох, вовсю бьется народ, падает и бьется, просто напасть какая-то! Мой племянник, что кучером служит, давеча упал и лоб разбил, так его госпожа лекарка подлечила. А у соседей, у Квелдонов-бакалейщиков, сын на прошлой восьмице так поскользнулся, что меховую шапку потерял, вот угораздило… И тот рыжий парень с большой белой собакой, что заходил сюда перед тобой, ты его, наверное, на улице видела, тоже небось упал да головой шибанулся, раз не может вспомнить, где он живет.