Читать книгу - "Эрагон. Возвращение - Кристофер Паолини"

— Пожалуйста, подожди здесь, Серебряная Рука.

Не прошло и пяти минут, как из глубин сада появилась сама королева эльфов. Ее алая туника казалась каплей крови на фоне одетых в белое придворных, что, как всегда, сопровождали ее. После обмена традиционными приветствиями Имиладрис сказала:

— Оромис сообщил мне о твоем намерении покинуть нас. Мне это не по душе, но разве можно противостоять воле судеб?

— Нет, госпожа моя… Судьбе действительно противостоять невозможно. И мы хотели бы, о, прекрасная королева, засвидетельствовать тебе свое величайшее почтение, прежде чем покинем Эллесмеру. Мы безмерно благодарны всему вашему Дому за одежду и кров, за науку и нежную заботу. Мы перед вами в неоплатном долгу.

— О чем ты говоришь, Всадник? Это не вы у нас в долгу, а мы выплатили тебе и твоему дракону всего лишь часть того, что давно задолжали после нашего бесславного поражения при Фалле. И все же я благодарна тебе за то, что ты столь высоко оценил гостеприимство эльфов. — Имиладрис помолчала. — Когда прибудешь в Сурду, передай мои наилучшие пожелания госпоже Насуаде и королю Оррину и сообщи им, что наше войско вскоре вторгнется в северные провинции Империи. И если нам будет сопутствовать удача и мы застанем Гальбаторикса врасплох, то постараемся раздробить его войско.

— Я непременно передам все, как ты сказала, госпожа моя.

— Кроме того, — продолжала Имиладрис, — имей в виду, что я уже направила в Сурду двенадцать самых искусных эльфийских магов. Как только они туда прибудут, то — если, разумеется, ты к этому времени будешь еще жив, — сразу же поступят под твое начало и постараются сделать все, что в их силах, чтобы защитить тебя от опасности и ночью и днем.

— Благодарю тебя, госпожа моя.

Имиладрис протянула руку, и кто-то из приближенных мгновенно передал ей плоский, ничем не украшенный деревянный футляр.

— Оромис преподнес тебе свои дары, а я хочу кое-что подарить от себя. Пусть мой дар напоминает тебе о том времени, что ты провел среди нас, под сенью этих густых сосен. — Имиладрис открыла футляр. На бархатной подушке лежал длинный темный лук, не натянутый, со спущенной тетивой и круто загнутыми рогами. Чеканные серебряные пластинки в виде листьев кизила украшали его гриф и концы. Рядом лежал колчан, полный новеньких стрел, оперенных перьями белого лебедя. — Теперь, когда ты обладаешь той же силой, что и мы, мне представляется самым естественным подарить тебе такой же лук, как и у всех эльфов. Я сама пела тисовому дереву, выращивая этот лук. Его тетива никогда не порвется. А эти стрелы в твоих руках всегда попадут точно в цель — даже при самом сильном ветре.

Эрагона переполняла благодарность: это был чрезвычайно щедрый дар. Он низко поклонился королеве.

— Что я могу сказать, госпожа моя? Я понимаю, сколь высокой чести был удостоен, получив в дар столь замечательное изделие твоего несравненного искусства.

Имиладрис кивнула, словно соглашаясь с этими словами, и, обойдя его, обратилась к Сапфире:

— Сапфира! Тебе я не принесла ни одного подарка, ибо так и не смогла придумать, что могло бы тебе понадобиться или пригодиться. Но если тебе самой хотелось бы получить что-то, только назови — и это будет твоим.

«Драконам, — безмолвно отвечала ей Сапфира, — для счастья не требуется ничего из вещей. Что нам любые богатства, если наши шкуры дороже и прекрасней любого мыслимого сокровища? Нет, я вполне счастлива уже тем, что вы с такой добротой и вниманием отнеслись к Эрагону».

Имиладрис пожелала им счастливого пути и уже повернулась, чтобы уйти, но внезапно — так, что алый плащ взметнулся у нее за спиной, — остановилась и снова обернулась к Эрагону:

— И еще одно, Эрагон…

— Да, ваше величество?

— Когда увидишь Арью, передай ей мои самые теплые пожелания; скажи ей, что я очень люблю ее и все мы в Эллесмере очень скучаем по ней. — Голос королевы звучал холодно и высокомерно, и Эрагону показалось, что она очень боится выдать свои истинные чувства. Не дожидаясь ответа, Имиладрис круто повернулась и быстро пошла прочь, вскоре исчезнув за стеной деревьев, охранявших внутренние помещения Дома Тиалдари. Следом за ней поспешили и ее придворные.

Сапфире потребовалось меньше минуты, чтобы долететь до ристалищ, где их ждал Орик, сидя на битком набитом заплечном мешке и от нечего делать перебрасывая боевой топор из одной руки в другую. Недовольно хмурясь, он буркнул:

— Долгонько же вы сюда добирались! — Потом встал и засунул топор за пояс.

Эрагон извинился за задержку и стал привязывать мешок Орика к седлу Сапфиры. Гном мрачно смотрел на могучее плечо драконихи, возвышавшееся над ним.

— Клянусь черной бородой Морготала! — воскликнул он наконец. — И как же мне туда забраться? Да на любом утесе больше выступов, чем у тебя на боку, уважаемая Сапфира!

«Ладно уж, иди сюда, — сказала она ему и улеглась на живот, как можно дальше отставив правую заднюю лапу, чтобы гному проще было взобраться ей на спину. Громко вздыхая и фыркая, Орик на четвереньках пополз по ее лапе. Из ноздрей Сапфиры вырвалось пламя: — Быстрее, мне щекотно!» — предупредила она.

Орик замер у нее на бедре, затем осторожно перенес ногу через зубчатый гребень, тянувшийся вдоль драконьего хребта, и медленно, враскоряку, приблизился к седлу. Похлопав по одному из мощных острых костяных шипов, торчавших у него под ногами, он сказал Эрагону:

— Вот прекрасный способ напрочь лишиться мужского достоинства.

Эрагон усмехнулся:

— Вот именно, так что смотри не поскользнись! Когда Орик занял переднюю часть седла, Эрагон вскочил сзади и быстро распустил ремни, за которые раньше держался сам, заставив Орика продеть в них ноги, чтобы гном не выпал из седла, если Сапфира вздумает резко свернуть, а то и перевернуться в воздухе.

Наконец Сапфира выпрямилась во весь рост, и Орик, покачнувшись, обеими руками вцепился в торчащий перед ним шип.

— Ух! Знаешь, Эрагон, я закрою глаза, а ты скажешь мне, что их можно открыть, только когда мы поднимемся уже высоко, а то, боюсь, меня от страха стошнит. Я же все-таки не привык летать! Это совершенно неестественно для гномов. Да и не положено нам на драконах летать. Такого никогда еще не случалось!

— Никогда?

Орик молча помотал головой.

Эльфы, выбегая из леса, толпами собирались на опушке; лица у них были строги и торжественны; все смотрели, как Сапфира расправляет свои синие крылья, готовясь к полету.

Эрагон ухватился за седло покрепче, чувствуя, как бугрятся от напряжения могучие мышцы драконихи. Совершив мощный прыжок, Сапфира оттолкнулась от земли и быстрыми и сильными взмахами крыльев стала уходить все выше в лазурное небо, совершая круги над вершинами гигантских сосен Дю Вельденвардена. Потом заложила очередной вираж и, все набирая высоту, полетела на юг, в сторону пустыни Хадарак.

Хотя в ушах громко свистел ветер, Эрагон все же услышал, как внизу высокий и чистый женский голос выводит знакомую песню — ту самую, которую он слышал, едва прибыв в Эллесмеру: