Читать книгу - "И дорога к себе так длинна... - Ксения Баштовая"

Последний рывок… И можно остановиться, провести ладонью по мокрому от пота лицу и наконец увидеть, что на поляне появились зрители.

— Что ты делаешь? — удивленно поинтересовалась Летисия.

Логичного объяснения действиям парня она найти не могла. Ну ладно, расчистил землю, но ножом-то зачем ковырять? Все равно спать тут нельзя: за ночь корни доползут до лежащих на земле и тогда им придется плохо. Не надеется же он, что это крохотное подобие траншеи остановит деревья? К тому же после заката на охоту выходят другие звери.

Парнишка окинул пришедших долгим взором и, заметив на поясе у Элиаша позаимствованную на поляне с трупами баклажку, требовательно протянул руку:

— Давай флягу.

Эльф удивленно глянул на него, но все-таки выполнил странную просьбу.

Новый знакомый решительно открутил крышку, принюхался к содержимому, скривился и, мрачно пробурчал:

— Пойдет. — После чего выплеснул половину жидкости из фляжки на процарапанную дорожку.

— Ты что делаешь?! — вцепилась ему в руку Летисия, не ожидавшая такого кощунства. Да, из баклажки пахнет неизвестно чем, но вряд ли неизвестные путники тащили с собой что-то уж совсем бесполезное.

Найденыш только отмахнулся:

— Не мешай! Спирт, конечно, не вода, но, надеюсь, сойдет.

— Сойдет для чего? — осторожно поинтересовался эльф.

А дриада еще и уточнила:

— И что такое «спирт»?

Парнишка только плечом дернул, отчего его попросту повело в сторону:

— Подождать можете? Минут через пять все объясню.

Элиаш вздохнул и принялся ждать. Если действия нового знакомого хоть чем-то помогут пережить ночь, это только плюс. Если же нет, то хуже все равно не будет.

Недобиток между тем смочил пальцы спиртом, вернул баклажку эльфу и медленно опустился на колени. Провел ладонью по земле, не обращая внимания на липнущую грязь.

На миг у всех присутствующих закружилась голова, а в следующую секунду Летти охнула, увидев, что теперь они стоят на крохотном островке диаметром пять — семь шагов. Рядом с ногой дриады прыгал возмущенный заглот, которому дико не понравилось странное изменение пейзажа: невесть откуда появившееся озерко затопило практически всю поляну, скрыв порыжевшую листву и спрятав пробивавшиеся корни.

Всю картину портил жуткий сивушный запах, разливавшийся над поляной.

Дриада ойкнула и зажала нос:

— А убрать это никак нельзя?

— Что именно? — осторожно поинтересовался найденыш.

— Этот… этот… — Летти запнулась, не в силах подобрать подходящего определения. — Этот… аромат! Тут же воняет неизвестно чем!

— Принесли бы воду, была бы вода, — огрызнулся недобиток. — А так радуйтесь, что вообще получилось создать пруд. По крайней мере, есть где переночевать, не боясь, что лес нас уничтожит.

Эльф недовольно помахал ладонью перед лицом, отгоняя назойливый запах:

— И что? Нам так и придется нюхать эту вонь?

Найденыш тоже принюхался, почесал макушку и пожал плечами:

— Думаю, часов через пятнадцать рассеется.

Летти, представив на миг, что ей в течение пятнадцати часов придется вдыхать это непередаваемое амбре, сдавленно застонала.

Парнишка хихикнул и улыбнулся:

— Да ладно, я пошутил. Через пару минут все пройдет.

Эта «пара минут» показалась дриаде самой длинной в жизни. Ей уже казалось, что от жуткого запаха у нее кружится голова и все плывет перед глазами. В тот миг, когда она почувствовала, что сейчас упадет в обморок, запах внезапно исчез.

Девушка вздрогнула, мотнула головой:

— Всё?

— Всё, всё, — мрачно пробурчал найденыш. — Спиртовая часть в землю ушла, одна вода осталась. И хоть бы кто спасибо сказал — мне столько работать пришлось… Вот сейчас как рухну в обморок, будете знать, а то меня даже никто не покормил!

То ли обедать, то ли ужинать пришлось принесенными консервами. Элиаш открывал их с некоторой опаской, но найденыш уверенно подхватил откупоренную банку и принялся перемешивать ее содержимое тем самым ножом, которым до этого проковыривал траншею. В итоге эльф решил, что ядов, опасных для одних разумных двуногих жителей леса и неопасных для других, пока не придумали, а раз так…

Дожевав свою порцию консервов, найденыш сладко потянулся:

— У Тима забрали? Ну да, больше не у кого было, Макс свою порцию еще на Мглистой топи потерял, а остальные половину продуктов при переходе уничтожили… Два пледа позаимствовали? Ладно, так и быть, один уступим даме… Спокойной но…

— Ну уж нет, — перебил его Элиаш. — Сперва ты ответишь на несколько вопросов!

— А если не хочу?

— А идти с нами ты хочешь? Или собираешься дальше ковылять домой сам? — Честно говоря, эльф и сам не до конца определился, хочется ли ему, чтобы это странное недобитое создание шло с ними, однако чем Тьма не шутит, вдруг удастся его разговорить.

Недобиток хлюпнул носом и обиженно пробормотал:

— Это шантаж.

О том, что некоторое время назад он заявлял, что вообще никуда не пойдет и до дома далеко, парень даже не вспомнил.

На этот раз, как ни удивительно, найденыш начал рассказывать о себе сам. Лес знает, что на него подействовало. То ли убежденность, что сейчас, на острове, ничто ему не угрожает, то ли решил наконец довериться новым знакомым. В любом случае рассказывал он подробно: и кто такой, и откуда родом, и почему местные так странно себя вели…

Парня звали Матей. И был он, ни много ни мало, вудашем. Летти даже о расе такой никогда не слышала, несколько раз переспросила, думая, что тот оговорился… В итоге парень не выдержал и буркнул более понятное «водяной». Правда, на знакомых дриаде водяных он мало походил. У тех волосы зеленые, руки чешуей покрыты, а тут что?

От былой «немоты» случайного попутчика не осталось и следа. Матей не замолкал ни на мгновение. Говорил, говорил, говорил… Речь его была настолько сумбурной, что Элиаш не выдержал, перебил болтуна и потребовал:

— Так, давай по порядку, я спрашиваю — ты отвечаешь. А то, честное слово, ничего же не понятно!

— Ну, давай, — вздохнул вудаш и уставился взглядом в землю, ковыряя ногтем лезвие своего ножа.

Эльф глубоко вздохнул и медленно начал, осторожно подбирая слова:

— Кто такие местные жители и почему они называли меня уродом и вором?

Матей на миг сжал губы, а затем чуть слышно заговорил. В голосе проклюнулась какая-то смутная тоска:

— Они — те, кто называют себя людьми. Единственными настоящими, не изменившимися после войны. Поэтому ты, раз не такой как они, урод.