Читать книгу - "Хроники Порубежья - Юрий Рудис"

Между тем, Митька после двух бокалов вина впал в философское настроение. Он принялся с удивительным знанием предмета рассуждать о том, как сложились судьбы их общих знакомых за эти два года. В его рассуждениях явственно проступало стремление упорядочить пеструю мешанину имен и фактов, отчего повествование приобрело былинную напевность.

— Веретенникова и Жолудь поженились почти сразу после выпускного, — вещал он, видимо уверенный, что рассказ о злоключениях второгодника Матвея Жолудя и глупой балерины Катьки Веретенниковой, способен тронуть сердце любого слушателя…

— Жолудя-то жалко, — Саня с трудом воскресил в памяти надменное, всегда словно набыченное, личико школьной балерины, с пучком волос на затылке, затянутым по балетной моде так туго, что и без того большие глаза казались выпуклыми, как у стрекозы. Чуть ли не с первого класса Катька занималась в какой-то художественной артели, скакала там народные танцы, и было понятно, что ничего другое её не интересует. Словно спящая царевна, она пробуждалась только с первым ударом по клавишам расстроенного школьного рояля, что бы исполнить огневой танец нанайской девочки или свою коронную Пляску козочки веселой на очередном праздничном вечере, которые, как известно, в школе бывают не часто. С последним же аккордом Катькины глаза снова стекленели, руки падали вдоль туловища, и она погружалась в спячку, до следующего мероприятия.

Больше вспомнить о ней было нечего.

Каким образом удалось разбудить Катьку ленивому, добродушному Жолудю, и главное, зачем ему это было нужно, Саня даже и не пытался понять.

Но Митька оказывается знал разгадку и этой тайны.

— Жолудь и Веретенникова ошиблись в друг друге, — пластмассовая вилка выписывала затейливый вензель в воздухе, словно иллюстрируя запутанность ситуации. — Жолудю нужна была женщина, но только как сексуальный партнер. Безотказный типа биоробот, — Лоб сказителя морщился, и глаза даже как будто сходились к переносице от напряженной работы мысли, — потому что уложить женщину в постель, это какая никакая работа. А работать Жолудь не любил.

— Не любил, да. И еще как не любил, — припомнил Саня.

— Они совершили ошибку. Вернее, каждый из них совершил свою ошибку, при чем практически одновременно.

— К загсу разными дорогами пошли? — неловко предположил Саня, опыт которого по части совершения ошибок в отношении женского пола был велик и многообразен.

— Хуже. Ошиблись друг в друге. Даже не так, — Митька ткнул в пространство перед собой вилкой, словно рассчитывая наколоть на неё нужное слово.

— Ты не парься, Митя. Говори, как есть.

— Жолудь был пацан ленивый…

— Он что умер? — вдруг испугался Саня.

— Сплюнь! Позавчера был жив. С его слов рассказываю.

Саня напряг воображение, пытаясь представить, как Жолудь выкладывает Митьке интимные подробности своей неудавшейся семейной жизни. — В таких делах, семейных, вообще-то, полезно выслушивать обе стороны, для получения объективной картины.

— Выслушал. Позвонил Веретенниковой, она мне, конечно, изложила свою версию.

— Не верю, — действительно, трудно было поверить, что нелюдимая Катька Веретенникова, вдруг стала откровенничать с чужим, в сущности, человеком, только потому, что когда-то училась с ним в одном классе.

— Люди любят про себя рассказывать. Только надо уметь слушать.

Это была интересная мысль. Вот Саня, наверное, слушать не умел, люди не часто рассказывали ему про себя. Даже можно сказать, никогда не рассказывали. — Так что там с ошибкой?

— С ошибкой?

— Ну, да, сам же говоришь, ошиблись друг в друге.

Чужая страсть заразительна. С чего Акимушкин так переживал за полузабытых одноклассников, было совершенно не понятно. Может быть, контузило его на армейской службе, а может быть от выпитого слегка съехала крыша, но факт налицо. Говорил он с неподдельным чувством, и казалось, что ещё чуть-чуть и посреди кафе материализуются герои его рассказа, патологически ленивый сын состоятельных родителей Жолудь, обуреваемый всепобеждающей похотью, и бедная Веретенникова, которая, выходя замуж, рассчитывала поправить своё материальное положение. Саня, грешным делом, поначалу побаивался, что девушки не досидят до конца этого маразматического эпоса. Но они стойко выдержали нелегкое испытание, своим вниманием воодушевляя акына, который, наконец, финишировал на высокой ноте.

— Увы. Им не пришлось насладиться семейным счастьем. Прошло всего лишь несколько месяцев после свадьбы, и отец Жолудя разорился. А, между тем, выяснилось, что Веретенникова способна испытывать сексуальное влечение, только если в доме достаток. Таким образом, ленивый и похотливый Жолудь остался с фригидной, в силу обстоятельств, Веретенниковой, а у домовитой Веретенниковой на руках оказался нищий Жолудь.

Митька откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди, отчего заметным сделалось его отдаленное сходство с Наполеоном, если бы тот подрос на полметра. При этом движении он с некоторым недоумением обнаружил, что за время его рассказа вторая девушка, серьезная Даша, каким-то загадочным образом передислоцировалась со своего стула на его колени, вероятно чтоб лучше слышать.

— Ну, и как им теперь жить?

— Да проживут как-нибудь. Вот, Митька, не понимаю, тебе-то, что за печаль? — кому Саня по-настоящему сочувствовал, так это Даше, которая, кажется, своим чутким женским сердцем определила, что в жизни Акимушкина произошла какая-то жизненная трагедия. И теперь утешала его по мере возможностей, дула в ухо и целовала в нос. Но того не ведала, что при всей своей внешней угрюмости, Митька еще в школе считался личностью сугубо положительной. Уже тогда было ясно, что, в плане личной жизни, этот человек на мелочи размениваться не будет, с тем, чтоб обрушить всю мощь своей нерастраченной натуры на девушку, которую он когда-нибудь сочтет своей избранницей. Этой девушке можно было завидовать и соболезновать одновременно. Впереди её ожидало, как минимум, несколько лет напряженной жизни с этим хорошим человеком. Потому что, в случае чего, так просто от него было не избавиться.

Даша, сидящая сейчас у него на коленях и обнимавшая его одной рукой за бычью шею, а другой держащая бокал с вином, несмотря на то, что выглядела девушкой серьезной, на роль Митькиной избранницы, по мнению Сани, все же не подходила. Чего-то ей не хватало, возможно, третьей руки, чтоб утирать, например, невидимые миру Митькины слёзы. Но додумать до конца эту мысль Саня не успел, так как пришла пора пить на брудершафт. Он взглянул на Веру, снова, как селезень на заряд картечи, нарвался на встречный взгляд, и их уста слились в упоительном поцелуе. Только тут до Сани дошел смысл этого старинного слова — упоительный. Действительно, когда он с трудом оторвался от губ Веры, то был как пьяный, голова кружилась и каждая жилка вибрировала, требуя немедленного и прямого действия. Желая как-то притормозить ход событий, чтоб не натворить прямо сейчас глупостей, Саня постарался отвлечься, и стал рассматривать мужика в черном пальто, сидевшего за соседним столиком. Занятие это оказалось неожиданно интересным.