Читать книгу - "Мертвое небо - Александр Мазин"

– Великая богиня! – прохрипел кормчий.– Я уж думал… как наш «Баловень»!

Ниминоа погладила его по руке. Ласково. А взгляд – к Данилу. «Ты догадался?»

О чем?

* * *

Дорманож прибыл в Кариомер в полдень следующего дня. Он не сумел бы добраться так быстро, если бы не позаимствовал двенадцать дюжин пардов в Мирсорском монастыре. Нельзя сказать, что там этому обрадовались.

Нельзя сказать, что Дорманожу обрадовались и в Кариомере.

Отец-Наставник, разумеется, при встрече выразил полное удовольствие. На словах. Выражение же толстой его физиономии было довольно кислым. Дорманожа Крун помнил еще по столице и хорошего не ждал. Очень вероятно, Наисвятейший прислал грозного Брата проверить донос на него, Круна. Увы, Отцу-Наставнику было что скрывать от Наисвятейшего.

Дорманож не отказал себе в удовольствии – помучить толстяка неизвестностью. Но пересаливать не стал, за торжественной трапезой поведал, за кем приехал.

От рассказа Брата-Хранителя Круну легче не стало. Два шпиона-имперца проникли в город… Такое может стоить не только места, но и кожи. Дорманож слегка успокоил: шпионы путешествуют в облачении воинствующих монахов. Посему городской страже и в голову не могло прийти их задержать. Однако же вызвать и допросить стражу нетрудно.

– Мы их найдем! – заявил Крун.

«Мы» подразумевало Брата-Хранителя Кариомера Треоса.

– Найдем, не сомневайся, брат Дорманож! – столь же уверенно заявил Треос, рассчитывая не столько на своих солдат, сколько на помощь «черных повязок».

– Найти их – ваш долг! – сказал Дорманож.

Он-то знал наверняка – имперцам не спрятаться. Чародей обнаружит их и сообщит Дорманожу.

– Не желает ли праведный брат отдохнуть с дороги? – осведомился Крун.– Насладиться женскими ласками? У нас есть несколько совсем молоденьких, еще не имевших святого потомства.

Крун помнил вкусы Дорманожа.

– Потомство угодно Величайшему,– степенно ответил Дорманож.

Большой недостаток Риганского обиталища – отсутствие на его землях больших городов. В маленьких же трудно отыскать по-настоящему красивых девочек.

* * *

Рудж позволил себе вздремнуть пару часов после обеда. Проснулся он в прекрасном настроении. Некоторое время еще понежился под шелковым одеялом, глядя в потолок, расписанный голубым и белым. Как небо в Орэлее. Живое, теплое, ничуть не похожее на мертвое небо Хуриды.

Нежный запах цветущих тайских роз наполнял комнату: в кадке у изголовья – целый куст, усыпанный темно-синими бархатными цветами. Рудж погладил лепестки, понюхал пальцы. Пыльца пристала к коже, и рука теперь пахла весенним тайдуанским утром.

«Ниминоа»,– подумал кормчий и улыбнулся.

Данил передал ему слова Гривуша, и Рудж, вопреки обыкновению, отнесся к предложению серьезно. Дочь купца зацепила его всерьез.

«Матери она понравится»,– подумал кормчий.

Разумеется, он не возьмет девушку с собой. Слишком опасно. Гривуш найдет способ вывезти ее из Хуриды. Месяц-другой – и они встретятся. Что ж, это во всех отношениях отличная партия. Может быть, приданого и собственных денег Руджа хватит, чтобы купить судно…

Кормчий сбросил одеяло и спрыгнул с ложа на ковер. Он чувствовал себя молодым и сильным.

Ниминоа…

* * *

Маг явился к Брату-Хранителю в четыре часа пополудни. Как всегда не вовремя. Притомившийся от угодных Величайшему забав Дорманож собирался вздремнуть. Маг возник за спиной, еще более омерзительный, чем в прошлый раз, и без приветствий и предисловий заявил:

– Имперцы в доме здешнего купца. Купца зовут Гривуш. Будут там до завтрашнего утра. Моряка возьмешь себе, светлорожденного отдашь мне.

– О таком мы не договаривались! – воскликнул Брат-Хранитель.– Они оба – преступники! И подлежат…

– Ты тоже преступник,– холодно сказал маг.– Разве ты донес о нашей прошлой беседе?

Проклятый колдун! Дорманож прикусил губу. Он был в бешенстве, но взял тоном ниже:

– Ты говорил о какой-то вещи? Зачем тебе человек?

– Я передумал,– заявил чародей.– Делай что сказано. В накладе не останешься. Я приду.

И исчез.

«Надо идти к Круну,– без всякого удовольствия подумал Дорманож.– Пусть покажет, где дом этого предателя Гривуша».

* * *

После ужина Гривуш и Данил остались за столом: поговорить о делах. А Руджа Ниминоа увела наверх, в маленькую оранжерею. Здесь, под сенью двух зонтичных пальм у крохотного фонтана, Рудж сорвал с губ дочери Гривуша первый поцелуй.

Волосы девушки лежали на руке кормчего, такие густые, что он ощущал их тяжесть. Рудж был очарован. От голоса девушки у него сладко вздрагивало сердце. От запаха ее нежной теплой кожи прерывалось дыхание. Рудж пил этот запах крохотными глотками, и каждый глоток отзывался чуть слышным звоном. Словно серебряные браслеты на тонких лодыжках Ниминоа. Как она слушала! Впитывала каждое слово, будто Рудж пророк или скадд[8].

И от этого слова, которые кормчий множество раз нашептывал девушкам в десятках городов Мира, звучали словно впервые.

– Я исчез, растаял в чашах твоих глаз.

Я исчез, я только память твоих рук.

Я – узор, который вышила игла

Лунным светом на просоленном ветру.

Я росой впитался в кожу твоих ног.

Я запутался в шелках твоих волос.

Я испил от губ твоих, и я не смог

Оторваться – и твой сон меня унес.

Я исчез, истаял, выплеснулся весь

Без остатка, канул в мир твоих теней.

Но мы знаем, мы-то знаем, что я здесь

В миг, когда ты вспоминаешь обо мне.

Я всего лишь пенный след в твоих волнах.

Шорох трав на берегах твоей земли.

Я исчез в тебе, и наши имена

Даже боги не сумеют разделить…

Зеленые веера листьев вздрагивали от случайных прикосновений. Хрустальная вода струилась по мраморному желобу. Крохотные медовницы раскачивались на цветочных чашках…

А снаружи, за толстой каменной стеной – темная улочка, дождь, сточная канава, безликие фигуры в наброшенных на головы капюшонах. Снаружи – Хурида.

– Я купил ее мать на рынке в Мукре,– рассказывал Гривуш.– Но не на общих торгах, а по-тихому. Захватили ее пираты, которым совсем не хотелось передавать волшебный цветок Святому Братству. А оставить себе боялись: доносчиков везде хватает, да и дурманом эти парни интересовались куда больше, чем женщинами.

Слуга поставил перед собеседниками кувшинчик с горячим, сваренным с пряностями кофе и вазу с печеньем. Гривуш собственноручно наполнил чашку гостя. Затем продолжил: