Читать книгу - "Куколка последней надежды - Вадим Панов"

— Ну что, едем или нет? — таксист недовольно посмотрел на девушку. — Если едем, то скажи куда.

— Сейчас.

Маша достала из сумочки мобильный телефон, набрала номер и, дождавшись, когда на том конце провода снимут трубку, тихо спросила:

— Реваз, можно я приеду?

* * *

Убедившись, что такси уехало, беловолосый мужчина глухо рассмеялся и быстро направился в глубь двора, к беседке, на ходу вытаскивая из кармана телефон.

— Алло, Бога? Это Панкрат Гангрел. Хочу сообщить, что несколько минут назад я убил чела на улице Обручева.

— Проголодался? — лениво осведомился собеседник.

— Это произошло в целях самообороны. — Беловолосый говорил очень серьезно. — Молодой чел, на вид не более двадцати пяти лет, пытался изнасиловать девчонку. Я вступился и случайно сломал ему шею.

— А зачем ты вступился? — с прежним ленивым любопытством поинтересовался Бога. — Мало, что ли, челов насилует своих самок? Если каждого урода убивать…

Правила поведения в подобных ситуациях соблюдались чрезвычайно строго. Особенно масанами, не пользующимися особым доверием у жителей Тайного Города. Панкрат звонил дежурному в оперативный центр Темного Двора, к которому была приписана его семья, и быстро понял, что полусонный нав рад возможности почесать языком. Время же было дорого.

— Я вступился, потому что девчонка — скрытый маг, — терпеливо объяснил Гангрел. — Во время стресса она дала мощный импульс магической энергии. Я решил, что кто-то из наших в беде, и рванул на помощь. Когда понял, в чем дело, было уже поздно.

— А почто кавалера грохнул? — Бога отчетливо зевнул. — Ты его одним пинком за МКАД зашвырнуть можешь.

— Он бросился, я машинально защитился, и… и переусердствовал. — Беловолосый подошел к беседке, но не входил в нее, нетерпеливо переминаясь у зарослей сирени. — Прошу официального разрешения на высушивание. В подобных обстоятельствах это мое законное право.

— Панкрат, Панкрат, от тебя я такого не ожидал. — Чувствовалось, что Бога окончательно проснулся и готов раскрыть собеседнику глубокий философский смысл происходящего. — Кто угодно из твоей семьи мог придумать такую глупую историю, но ты! Я-то всегда считал тебя честным масаном, и вдруг… Он бросился, я растерялся, кушать очень хотелось…

— Это была самооборона, — глухо повторил беловолосый. — Бога, я готов пройти любую проверку, включая испытание «поцелуем русалки». Я убил чела абсолютно случайно. — Гангрел на пару шагов приблизился к беседке и нашел взглядом лежащего на земле Гену. — Время уходит, Бога! Я прошу разрешения на высушивание.

— Готов на «поцелуй русалки»? — задумчиво пробормотал нав. — Смело. Ты действительно убил его случайно?

— Абсолютно. И прошу…

— Это я уже слышал. — Деловые нотки в голосе Боги указывали, что он принял решение. — Разрешение на высушивание дано. Когда закончишь свои дела, не забудь вызвать Службу утилизации, пусть заметет следы. За твой счет, разумеется.

— Разумеется, — проворчал Гангрел, — разумеется.

Он с лихорадочной поспешностью сложил телефон, вошел в беседку и опустился на колени рядом с поверженным человеком. Гена застонал и сделал попытку подняться. Вопреки рассказу беловолосого, его шея отнюдь не была сломана.

— Но ведь я действительно думал, что сломал тебе шею, — почти весело пробормотал Панкрат. — Это подтвердит любая проверка.

Взгляд молодого человека сфокусировался на беловолосом. Сначала в нем мелькнул страх, но затем Гена потер лоб и с уважением буркнул:

— Мне показалось, что ты меня убил.

— К счастью, нет, чел, — усмехнулся Гангрел. Его губы слегка подрагивали. — Ненавижу высушивать мертвецов.

— Что?

Вряд ли Гена сумел бы защититься. Он даже не понял, от КОГО ему надо защищаться. Он только понял, что это бесполезно. Длинные иглы пронзили шею молодого человека, подавив в зародыше крик. Пронзили шею и добрались до вены.

* * *

Муниципальный жилой дом

Москва, улица Осенняя,

5 сентября, четверг, 07.21

Мозг проснулся первым. Он тщательно проанализировал события вчерашнего дня и выдал неутешительный итог: окончание похода в «Реактивную Куропатку» затерялось в густом тумане.

«Странно. Желания напиваться не было. Повода тоже. — Артем с трудом приходил в себя. — Что еще новенького?»

«Лежим на правом боку, — бодро отрапортовал мозг. — Простыни шелковые, подушка маленькая, мы такие не любим».

«А где лежим?»

«Не могу знать».

«Гм… Одни?»

«Не могу знать».

«Идиот!»

«Рад стараться!»

Тем временем окончательно проснувшиеся серые клеточки приняли информацию о солнечном луче, блуждающем по щеке, о царящих вокруг незнакомых запахах, о полном отсутствии одежды на теле и выразили желание получить более полные сведения об окружающей среде. Где-то в глубине левого полушария ехидно осведомились, помнит ли Артем об Инге, а хмурое правое рекомендовало хозяину не спешить открывать глаза: неизвестно, что можно увидеть.

«А может, не стоит открывать глаза? Подняться, быстренько одеться на ощупь и убраться восвояси?»

Оба полушария единодушно ответили, что это был бы идеальный выход из ситуации, увы, недостижимый, поскольку они очень извиняются, но не в состоянии припомнить, где находится одежда. «А почему сразу об этом не доложили?»

«Нам стыдно».

«Есть повод?»

«Еще не знаем. Вдруг мы что-нибудь натворили?»

«Трусы».

«Как изволите».

Значит, открывать глаза придется.

Артем чуть-чуть, буквально на волосок, раздвинул ресницы и с любопытством уставился прямо перед собой.

Нога.

Увы, женская.

«Я же говорило, что нам будет стыдно», — тихо напомнило левое полушарие.

«Штанов поблизости не видно? — вклинилось грубое правое. — Если видно — хватай, и бежим!»

«Куда бежим?» — вздохнул Артем.

Он уже понял, что эту чашу придется испить до дна.

Нога, надо отдать должное, была весьма привлекательна. Худая, но не тощая, стройная, очень соразмерная и… длинная.

«Конечно, — проворчало правое полушарие, — разве ж мы на что-нибудь другое позарились? Мы же у нас разборчивые».

Нога… нет, ножка, была свободно вытянута вдоль кровати. Тонкая голень, аккуратненькая коленка, плавная линия бедра, загорелая кожа, наводящая на мысль о жарком южном солнце, и… и вторая ножка, точная копия первой, разве что не вытянутая на простыне, а согнутая в колене. А в том месте, где они сходились, не было заметно ни веревочек, ни полосочек, ни даже простыни. Женщина была обнажена. Артем едва не застонал, но обстоятельства требовали продолжить изучение ситуации.