Читать книгу - "Революция - Игорь Вардунас"

— Ну да, — хмыкнул солдат и покрутил пальцем возле виска. — Больше слушайте. Скорее всего это не больше чем просто байки. Я тут с шестьдесят шестого и поверьте, каждый из нас умеет заливать так, что заслушаешься. Скорее у него всегда были не все дома, вот и всех делов. Чокнутый! Единственная польза, что летает, будто сам бог прилепил ему крылья. Но тут, видать, вышла осечка, вляпались по самое не могу. Та еще заваруха наклюнулась. Потрепало парней, нечего сказать. Не хотел бы я оказаться на их месте.

— Этот парень действительно так хорош? — со своего места поинтересовался пилот, и в его вопросе явственно прозвучали нотки ревности.

— Настоящий ас, — заверил солдат. — Его даже прозвали «газонокосильщик».[15]

— А может, тебе просто хочется, чтобы твой собственный зад попал в газету, м? — резко поинтересовался до этого молчавший поджарый сержант с помятым землистым лицом, которого на базе «Хроноса» прикомандировали к команде сопровождающим. — Что ты скажешь на это? Может быть, Зак Уайт, ты думаешь, что ты исключительный и намного лучше того паренька?

— Нет, — пожал плечами солдат, разжевывая табачный мякиш. — Мун герой и спас несколько жизней, а я еще просто не вступил в игру. Но вот увидите, сэр, за мной дело не станет.

С этими словами он широко улыбнулся и подмигнул Недельской. Толстяк у иллюминатора снова фыркнул.

— То-то! Можно задать тебе вопрос?

— Конечно, сэр!

— Что это, мать твою, за хрень? — сержант ткнул пальцем в поставленный на пол небольшой кассетный магнитофон.

— Это мой «Филлипс», сэр!

— Какого черта он тут делает? — короткими рычащими фразами продолжал допытываться начальник, явно стремясь не отчитать, а скорее раззадорить собеседника.

— Талисман! — невозмутимо чеканил тот, покачивая головой в такт рок-н-ролльному ритму. — Поднимает боевой дух, сэр!

— Слишком много звуков, раздражающих слух, а он у меня чертовски тонкий, так тебя раз так. Вон Коллинз помалкивает, словно воды в рот набрал, а вас двоих с этой штукой слишком много на меня одного. Поэтому либо кончай не по делу трещать, либо я выкину эту шарманку к чертовой матери, в эти сраные джунгли у нас под брюхом! То-то чарли обрадуются.

Дикая штучка, возможно, я люблю тебя,

И хочу узнать наверняка.

Давай, прижмись ко мне крепче,

Я люблю тебя.[16]

— Вообще, я согласна, — робея под командными криками взрослого, робко согласилась Недельская. — Можно было бы и потише. Грохота лопастей и так хватает.

Зак набычился, но послушно убавил громкость. Вертолет плавно качнуло, и каска снова сползла Недельской на нос. Пока девушка недовольно возилась, ее поправляя, сидящий напротив солдат опять-таки не упустил возможности поболтать.

— Бесплатный совет, мисс, если не хотите неприятностей, связанных с потерей вашей милой головки, я бы снял с нее этот канделябр.

— С чего это? — не поняла девушка.

— Медик, — подавшись вперед, Зак легонько постучал пальцем по красному кресту в белом круге, нарисованному на передней части каски Марины. — Снайперы чарли при случае любят отстреливать медиков. Называют их между собой дартсами, как мишени в тире для кидания дротиков. Эта же эмблема отсвечивает за версту, как тряпка для быка. Поэтому, когда им нечего делать, они просто обожают щелкать медов-поуго или зазевавшихся желторотых рео.[17]Главный фокус — кто попадет ровнехонько в крест. Вот сюда. Аккуратно и быстро. Пах! И мозги из каски можно ложкой хлебать. — Недельская, бледнея, сглотнула. — Так что на этой должности у нас постоянная текучка, только сумасшедшие и полные отморозки отправляются на нее. Но женщину я вижу впервые. Какой юморист вам ее дал?

Поджав губы, Недельская хмуро посмотрела на сидящего напротив Мешадо, грозно сверкнув глазами.

— Кто-то же хотел Вьетнама и концертов «Стоунз», — Мешадо с напускной безразличностью пожал плечами. — Романтика, наслаждайся.

— Очень смешно. Но это же бесчеловечно — убивать врачей, — оглядев сидящих в салоне, сказала Марина. — Должен же существовать закон…

— Ха! Законы. Какие законы? Здесь все бесчеловечно, мисс! Это война, мать ее. И поверьте мне, тут нигде нет людей. Нет, и никогда не было — одни звери, неважно на скольких ногах они ходят! — перехватив зажатую между колен винтовку, он стал что-то нашаривать в кармане своей амуниции.

— Отцепись от нее Уайт, — снова одернул подчиненного сержант. — Чего пристал? Или у тебя в одном месте уже так звенит, что начало отдавать в голову?

— Но это же не дело, сэр! Чтобы такой ангелочек и схлопотал пулю? Не при мне. Вы ведь не хотите, чтобы вас подстрелили?

— Н-нет… — совсем растерялась Марина.

— В таком случае вот, — макнув два пальца в баночку с маскировочной краской для лица, он придвинулся к ней, несколькими мазками закрашивая на каске крест, и поправил ее, когда та снова стала съезжать девушке на нос. — Так лучше.

— Почему вы это делаете? — недоверчиво поинтересовалась Недельская.

Марину не покидало неприятное ощущение, что цепкие глаза мужчин, и особенно этого остряка солдатика, бесцеремонно изучали ее фигурку, мысленно расстегивая мешковатый военный комбинезон, под которым прятались обтянутая маечкой грудь и черные кружевные трусики. Раздражало. Она покосилась на сидящую рядом Кейт, которая, как казалось, спокойно относилась к происходящему. Что это, естественное сексуальное влечение или просто участие взрослых людей, желающих поддержать новичка в незнакомой ситуации? Адаптироваться сложно, но показывать слабость ни в коем случае нельзя. В конце концов, ее к этому готовили. Марина повела плечами и отвернулась к иллюминатору.

Она сможет. Просто не обращать внимания. Все будет о'кей.

— А вы мне понравились, — откидываясь на сиденье и пряча краску в карман, с прямотой человека, каждый день готового умереть, улыбнулся солдат. — И когда закончится вся эта никому на фиг не нужная заваруха, я бы с радостью пригласил вас на танцы с парой стаканчиков, что скажете? Вы бы надели платье, а я — костюм. Хоть я и не умею носить всю эту мудреную дребедень, чтобы там ни доказывал мой старик, но танцевать умею. Он у меня портной. Держит небольшую лавку. Можете не хмыкать, сержант, я вернусь, вот увидите. И мать больше не будет плакать. Если, конечно, какая-нибудь косоглазая сволочь завтра не отстрелит мне чертову задницу или еще что-нибудь поценнее! Я намерен выиграть эту войну, но, как знать, может, эта музыка — последнее, что я слышу в этой гребаной жизни.