Читать книгу - "Умоляй, ведьма - Сильвия Лайм"

— Что? — возмутился парень, и на его бледном узком лице начал появляться румянец. Он явно старался не выйти из себя, но у него не получалось.

Ворон усмехнулся, черные перья мелко затряслись, когда он добавил:

— Еще и глуховат.

— А ты ржешь, как наша Лягурмелла, — передернул плечами Эйвин и неожиданно успокоился, подмигнув мне.

— Хорошо смеется тот, кто смеется как дракон, — деловито ответил Хмуря, а затем вдруг замер и переспросил: — Лягур… кто? Что это еще за ерунда?

Я невольно улыбнулась, запихивая в рот очередной кусок омлета с маленькой помидоркой.

— Лягурмелла — так я назвала нашу лягушку, для которой Эйвин вырыл прудик за домом. — И, встретив непонимающий взгляд ворона, продолжила: — Ну, видишь ли, я долго думала, какое имя ей дать. Хотелось чего-то необычного, она же такая маленькая и милая. Ну, я полдня размышляла, пробуя разные трогательные варианты: Лягушишка там, Лягушинка, Лягушмонька… Но как-то все не подходило!

Пока я рассказывала, Эйвин начал давиться своей порцией омлета, старательно делая вид, что ест, а не смеется.

— А потом меня осенило: Лягурмелла! Это же почти как Мартелла и Ирмабелла, настоящее имя. Можно считать, что она теперь член семьи!

Я была так рада своей задумке, что даже есть перестала. Вот только ворон что-то не разделял моего задора. Мрачно склонив голову набок, он спросил:

— То есть мы с курицей — Хмуря и Шаля, а этот пупырчатый комок слизи — Лягурмелла?..

Признаться, я слегка смутилась.

— И вовсе она не комок… Да и к тебе ничего подобного не придумаешь, а “Курлимелла” вместо Шали вообще как-то не звучит…

— Ну ты и… — ворон громко каркнул, а затем добавил: — хотя что еще ожидать от недоведьмы, у которой жаба — член семьи?!

Эйвин захохотал в голос.

Мне показалось, что Хмуря сейчас снова сделает обиженный вид и улетит, но на этот раз он почему-то остался. И вместо возмущенного хлопанья крыльев я услышала совсем иное:

— А ты чего ржешь, дармоед? Не хочешь рассказать недоведьме что-нибудь дельное? Например, новости, которые услышал на базаре?

Эйвин мгновенно перестал смеяться, сдвинув брови.

— А ты откуда знаешь? — переспросил он.

Ворон хмыкнул, но отвечать не стал.

— А что? — встрепенулась я, снова ощутив, как сгущаются тучи. Омлет был доеден, и ничто уже не могло отвлечь меня от главного. — Что-то еще случилось?

Эйвин перевел на меня взгляд своих светло-голубых глаз и задумчиво кивнул.

— Это лишь мои предположения, я уже начал тебе говорить о них, но не успел закончить. Дело в том, что, на мой взгляд, может быть еще по крайней мере одна причина, по которой король приказывает тебе явиться во дворец, пройти освидетельствование и принять присягу именно завтра в полдень. Я специально обратил внимание на эту оговорку офицера, — добавил он, сжав челюсти. — Присягу и освидетельствование его величество никогда не проводит лично. Этим занимается Специальный отдел по Волшебным делам во дворце, и, как правило, нет никакой необходимости являться точно в срок. К тому же там вечно очереди.

— К чему ты клонишь, я не понимаю? — нахмурилась я, потирая переносицу. Все эти “отделы” и “службы”, правила и нормы ужасно утомляли. Почему я не могла быть просто одинокой ведьмой со своими лягушкой, курицей, вороном и подмастерьем? Жила бы себе тихо посреди леса и, жабами клянусь, никого бы не трогала!

— В общем, ситуация такова: на базаре до меня дошел слух о том, что завтра ровно в полдень через наш лес будет проезжать его высочество принц Альфиан по прозвищу Златоносный. Тот, якобы из-за кого король и начал вести тайную охоту на колдунов.

— Но… — Я нахмурилась. — Неужели его величество думает, что я смогу навредить наследнику престола и поэтому меня надо срочно удалить из этого самого леса, где он будет проезжать?

Эйвин выдержал короткую паузу и покачал головой.

— Не знаю, — ответил он задумчиво. — Всякое может быть. Но у меня иное предположение.

— Да не томи ты уже! — воскликнула я, всплеснув руками, и даже вилку уронила на пол.

Ворон тихо хмыкнул, но ничего не сказал, словно слушал так же внимательно, как и я.

— По базару также ходили слухи, что в окрестностях города видели Трясинного паука, — сказал наконец парень.

Я резко выдохнула.

— А это значит, что по тем местам, где будет проезжать принц, могут бродить стаи этих тварей, — продолжил он. — Ирмабелла была не только черной ведьмой, но и гарантом спокойствия для города и его окрестностей. Пока она была жива, по лесу не мог проскочить ни один монстр без ее ведома. И если его величество король считает тебя наследницей ведьмы…

— То и отсылает он тебя лишь затем, чтобы ты ни в коем случае не спасла наследника престола, — мрачным карканьем закончил за Эйвина ворон, словно не в силах больше терпеть медлительность рассказа парня.

Слова черной птицы прозвучали набатом у меня в голове.

Эйвин молчаливо кивнул.

— Да это же бред! Зачем королю подвергать опасности собственного сына? К тому же Трясинные пауки живут в Сизых топях, а не в нашем лесу. Это, в конце концов, в двадцати километрах отсюда!

— Пауки быстро передвигаются, — покачал головой парень. — Если один уже добрался до города, значит, остальные расползлись по округе. К тому же, если мое предположение верно, значит, кто-то наверняка приманит тварей прямо к принцу. В лесу будет другой колдун. А вступившая в силу ведьма, да еще и получившая мощь Ирмабеллы, учуяла бы его на раз-два. Поэтому король перестраховывается, не давая тебе шанса распознать покушение.

— Но я не вступившая в силу ведьма! — взвизгнула я, закрывая лицо ладонями. — И мощи бабки у меня нет! Я вообще ничего не могу!

— К сожалению или к счастью, король об этом не знает, — покачал головой Эйвин.

— И, по-хорошему, тебе не мешало бы этим воспользоваться… — снова вставил свое слово ворон.

И на этот раз мы вместе с подмастерьем воззрились на него с удивлением.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурился парень. — Мартелла не может нарушить приказ его величества.

В это время у меня в очередной раз так сильно заныла нога, что я уже не смогла терпеть и громко застонала.

Эйвин нахмурился, а ворон опустил голову и зловеще хмыкнул, разглядывая мою лодыжку.

— Хмуря! — выдохнула я, потирая рукой покрасневшую кожу и стиснув зубы. — Ты хоть что-нибудь можешь делать не так мрачно, а?

— Ты иногда так много говоришь, что тебя не заткнуть, — ответил он, и глазом не моргнув. — А когда нужно сказать, молчишь как рыба. Что это: врожденная тупость или идиотизм? Нет, наверно, все же тупость… Или идиотизм? Не могу решить. Эй, дармоед, а ты как думаешь?