Читать книгу - "Сборник «3 бестселлера о волшебной любви» - Екатерина Боброва"

– Можешь просмотреть мою память, злыдень, – рявкнула я и похолодела. Да что ж у меня за язык-то такой? До могилы доведёт, вернее, уже довёл. Чтение воспоминаний вполне могло окончиться весёлой растительной жизнью овоща.

– Никто ничего смотреть не будет, – отрезал Вейр и так глянул, что и ежу бы стало понятно, куда мне следует засунуть свой язык. Причём, немедленно и как можно глубже. – Да, Серилл. Я выражаю свою искреннюю благодарность за неожиданную встречу со своим учителем, – в чарующем голосе Вейра яда было не меньше, чем у родственника гадюки.

– Не за что, не за что, не благодари, – размурлыкался второй голос. – Вы так драматично расстались, что я просто не смог пройти мимо, когда узнал, что Алоизий собирается в те же края, что и ты. Ты же знаешь, мой мальчик, что наш табель о рангах не предусматривает сосуществования учителя с уже взрослым учеником.

Повисло тяжёлое, как грозовая туча, молчание. Казалось, в воздухе пролетают искры.

Я задумалась. Это, что же, выходит, как паучиха пожирает своего паучка, так и у черных заведено? Сильнейшему достаётся всё. Жизнь, сила и деньги. Нелюди. Я даже тварюшки подходящей припомнить не могла для сравнения. Паучиха, и та пожирает сожителя ради паучат. Какой интерес колдуну собственноручно растить свою будущую погибель? Ученик, ежу понятно, железные сапоги стопчет ради того, чтобы победить и выжить, а вот наставник… Ему-то какой резон? В голове отчётливо прозвучал голос Ольги: «Стараются брать в ученики заведомо слабее себя. Победитель в завершающем обучение поединке имеет право забрать силу и жизнь побеждённого. Официально разрешённый каннибализм». Я невольно поёжилась. Тогда почему Вейр не дождался своей битвы? «Он неприятно удивил Алоизия резко возросшей силой, и Алый решил не ждать финала, но это уже совсем другая история», – оборвала сумбурный полет моих мыслей Ольга, сверкнув глазами хищника. Она так и стояла изваянием, заложив палец правой руки за ремень, а левой поглаживая Севера, который совсем затомнел и не обращал внимания на кипевшие подковёрные страсти. Ещё бы, его замков не лишали и колдовать никто не запрещал.

– Мы знаем, зачем ты явился, – прозвучал, наконец, третий голос. Этот был похож на скрип несмазанной двери. – Надеюсь, ты не заставишь нас озвучивать свой отказ? Хотелось бы попрощаться на доброй и дружеской ноте. Пусть и печальной, ибо мы теряем в твоём лице сильного воина в наших сплочённых рядах.

Печали в его голосе было столько же, сколько в возгласах Данко при виде леденца. Я всё меньше и меньше понимала, зачем нас сюда черти принесли. Вернее, один хорошо мне знакомый чёрт. Лица со стен ухмылялись и скалили зубы. Я набрала в грудь побольше воздуха и приготовилась к длинному и громкому выступлению, но не успела.

Ольга вытащила из-за ремня тонкий полупрозрачный лист, свёрнутый трубочкой, встряхнула, развернув письмо перед собой, и начала читать, другой рукой так и продолжая почёсывать Севера за ухом.

– Сего дня, двенадцатого урвиня тысяча тридцать четвёртого года от Пятого Великого Затмения, я, Марица Ледбейская, сообщаю Солу вамп Петру, что советник Серилл является отцом моего первенца Орлана, – она опять встряхнула свиток, продемонстрировав синюю печать королевского дома. Шелест выделанной кожи поплыл по залу, заглушая биение моего сердца. Звавшаяся в девичестве Марицей Ледбейской женщина теперь носила титул королевы Славнополья. Ольга, выждав паузу, невозмутимо продолжила:

– Данные сведения я сообщаю своему другу и наперснику, Солу вамп Петру, дабы он защищал и оберегал моего сына, Орлана, Первого принца Славнополья, как своего собственного, от дерзновенных поползновений неверного любовника, великого мерзавца и кобеля советника Серилла. Засим в полное распоряжение князя Сола вамп Петра я доверяю свои жизнь, честь и достоинство, и верю, что они в надёжных руках.

«Руках… руках… руках…» плыло по залу, отражаясь от стен, каменного пола и потолка. Я онемела. Как? Как она могла здесь, при этих тварях, прочитать ЭТО? «Так надо», – ледяной тон Ольги быстро остудил меня, и я с любопытством продолжила наблюдать за мягкой, но смертельно опасной атакой вампирши.

– Ну и что? – мурлыкнул котяра. Значит, это и есть тот самый Серилл. – Кому ты, ночная, можешь показать свою писульку? Ты же прекрасно знаешь, какой бедлам начнётся в королевстве, если разгласить тайну, – в голосе похотливого животного послышалась откровенная издёвка.

Ольга развернула второй пергамент. Простой замызганный свиток, прозрачный от пятен жира.

– Пишет вся в горести раба Всевидящего Дорка Лапотная. Два лета тому назад советник Мувиус приметил на торжище мово сынишку, Николку. Явился ночью в дом и, запугав нас со снохой моей, вдовицей Галинкой Лапотной, до смерти, увёз Николку с собой. Сын возвернулся под утро, говор он наш напрочь забыл и речь потерял. Мальчонка плохо ест, не говорит и громко ревёт при стуке колёс на улице. По дому никакого толку, тока корми ево. Колдун является раз в месяц, привозит подарки и еду, грех жаловаться, вот только сын у меня теперича боле и не человек вовсе. Просим оказать лечение за счёт короля, потому как советник тока говорит, а делать ничё не делает, а ведь Николке всего девять годков, и ежели он в себя не возвратится, горюшко всей семье будет. Или определите его в дом Всевидящего, где держат убогих, потому как сил моих боле нет. Вдова Романа Лапотного, Дорка, середина недели месяца сеченя сего года, с надеждой на помощь в моем трудном денежном положении.

Я вздрогнула от щелчка свернувшегося свитка. Волна омерзения и гнева захлестнула, накрыла с головой. Боль незнакомого мальчонки терзала сердце. Извращенец знал, кого выбрать в жертву. Тварь. Вернее, твари. Материнское проклятие пробьёт любую защиту, даже если это защита верховного колдуна, от него не спрятаться, не скрыться, но это должно быть проклятье любящей, настоящей матери, а не этой кукушки, крохоборки и сволочи. Мудилиус мог безнаказанно измываться над ребёнком, не опасаясь страшного родового проклятия.

Лицо Вейра оставалось каменным, лишь стальной блеск глаз и сжатые в кулаки пальцы выдавали его истинные чувства.

На верхотуре послышалось знакомое шипение. На старославском вперемешку с чудовским языком гадюкина родня вспоминала маму и папу вампирши добрым словом. Значит, Мувиус. Запомним.

– Долго ты нам зачитывать свои вирши будешь, древняя? – замурлыкал Серилл. – Мувиус и не собирается отрицать своих мелких грешков. Думается, вам лучше немедленно покинуть наш гостеприимный кров и больше никогда не возвращаться. А мы забудем сказки, что ты была так добра нам прочесть, – в голосе советника послышалась неприкрытая угроза.

– Теперь Постирий, – продолжила Ольга, не обратив внимания на говорливого котяру, приходящегося по злому року судьбы настоящим отцом нашему принцу. Не приведи Всевидящий, сын пойдёт в папашу!

Наверху опять кашлянули. Этот Постиранный, или как его там, особой разговорчивостью, видимо, не отличался. Вот уж точно, самый цвет колдовства. Мерзости, зла и похоти.

Ольга достала из кармана круглый кулон на золотой цепочке и щёлкнула крышкой. Отблеск алых пятен заиграл, заискрился на стенах. Север вскинул морду, не сводя с украшения внимательных янтарных глаз. Верхняя губа обнажила зубы, тихое горловое рычание отозвалось эхом грозы.