Читать книгу - "Шрам - Чайна Мьевилль"

Они проходили мимо кладовок, машинных отделений, складов оружия. Беллис шла быстро, но не таясь, ведя Флорина все ниже и ниже — в тускло освещенную зону.

Беллис не знала, что они шли мимо горномолочных двигателей, которые урчали и искрили, погоняя аванка.

И наконец, в темном и узком коридоре, где старые обои давно опали со стен, где не было ни гелиотипов, ни гравюр — одни трубопроводы, напоминавшие узловатые вены, Беллис повернулась к Флорину и жестом подозвала его. Она стояла в своем любимом тесном помещении, повернув к Флорину голову и поднятым пальцем призывая его к молчанию.

Некоторое время они стояли без движения, Флорин оглядывался, смотрел то на потолок, на который уставилась Беллис, то на саму Беллис.

Когда наконец до них донесся звук открывшейся и закрывшейся двери, он прозвучал так громко и четко, что Флорин напрягся, как пружина. Беллис никогда не бывала в комнате наверху, но прекрасно разбиралась в ее звуках. Она знала, где над ней располагаются стулья, столы, кровать. Она проследила взглядом за шагами четырех пар ног — легкие, потяжелее, еще тяжелее и наконец массивные и медленные, — словно видела их сквозь потолок: Любовница, Любовник, Доул, Хедригалл.

Флорин последовал ее примеру; глаза его расширились. Они с Беллис могли следить за движениями наверху. Один из вошедших остался у двери, двое подошли к кровати и опустились на стулья, четвертый, самый большой, принялся шаркающей походкой бродить между дверью и дальней стеной, потягивая ноги, как делают какты во сне или от изнеможения. Под его тяжестью прогибались доски пола.

— Ну, — сказал Доул на удивление отчетливым голосом, — рассказывай, Хедригалл. — Говорил он жестко. — Расскажи нам, почему ты убежал. И как сумел вернуться.

— О, боги. — Хедригалл говорил глухим, опустошенным голосом, совсем не похожим на его прежний.

Флорин недоуменно потряс головой.

— Боги милостивые, пожалуйста, не надо все это повторять с самого начала, — говорил Хедригалл так, словно собирался заплакать. — Я тебя не понимаю. Я в жизни не убегал из Армады. И никогда не убегу… Кто вы? — взвизгнул он вдруг. — Что вам надо? Неужели я в аду? Я видел, как вы умерли…

— Что с ним случилось? — в ужасе прошептал Флорин.

— Ты мне это дерьмо в уши не суй, предатель ты вонючий, — воскликнул Любовник. — Ну-ка, посмотри на меня, собака. Ты испугался, сволочь, да? Так испугался, что потихоньку залатал «Высокомерие» и был таков. Ну, куда ты слинял и как смог вернуться обратно?

— Я никогда не предавал Армаду, — воскликнул Хедригалл, — и никогда не предам. Крум великий, да что это я разговариваю с мертвецом! Откуда вы все здесь? Кто вы? Я же видел, как вы умерли. — Голос его дрожал — то ли от горя, то ли от потрясения.

— Когда, Хедригалл? — Это уже говорил Доул — голос резкий, угрожающий. — И где? Где мы умерли?

Хедригалл прошептал ответ, и что-то в его голосе заставило Беллис вздрогнуть, хотя именно такого ответа она ждала. Она кивнула, услышав эти два слова:

— В Шраме.

Успокоив Хедригалла, Утер Доул и Любовники о чем-то тихо совещались, отойдя от него.

— …спятил… — послышался не очень разборчивый голос Любовницы. — Либо спятил… странно…

— Мы должны знать. — Голос Доула. — Если он не сошел с ума, то он опасный лжец.

— Это бессмысленно, — с яростью сказал Любовник. — Кому это он лжет? И почему?

— Он либо лжец, либо… — сказала Любовница.

Флорин и Беллис не разобрали, произнесла ли она еще что-то тихим голосом, или слова замерли у нее на языке.

Как это случилось?

— Мы уже целый месяц были в Скрытом океане, больше месяца.

Бежали минуты, одна за другой. Хедригалл долго молчал, пока Любовники обсуждали, что им делать, шепчась так тихо, что Беллис и Флорин не слышали ни слова. И вдруг Хедригалл заговорил, без всякого побуждения, голос его звучал низко и ровно, будто он накачался наркотиков.

Любовники и Утер Доул ждали.

Хедригалл заговорил так, словно знал, что от него ждут этого.

Он говорил долго, и никто его не прерывал. Говорил с неестественным изяществом, с красноречием настоящего оратора, но в его осторожном речитативе слышалась неуверенность, а еще глубже — боль, прикоснуться к которой было страшно.

Хедригалл вдруг спотыкался и неожиданно замолкал, делая несколько торопливых вдохов; но говорил он долго. Его слушатели — те, кто был с ним в комнате, и те, кто был под нею, — хранили полное молчание и внимательно слушали.

— Мы уже целый месяц были в Скрытом океане.