Читать книгу - "Астарта. Предназначение. Книга 3 - Ольга Белышева"

В ответ — лишь серия тяжелых, будто вымученных кивков. Я позволила себе выдохнуть, хотя этот план вырвал из меня кусок души, оставив на ее месте ледяную пустоту.

Ко мне шагнул Генерал, его тень легла на карту, как предзнаменование.

— Итого, у нас двести пятьдесят мячей, — начал он ровным тоном. — Кто будет бежать с мячами? Кто пойдет в прорыв? Когда они вступят в игру — после активации всех ловушек?

Я резко развернулась, сталь в голосе превращала слова в лезвия:

— Сначала ворота. Потом — мячи. Если я что-то упустила — значит, это вне вашей компетенции. А если вам кажется, что я забыла детали, — вешайте китель на гвоздь и проваливайте вон! — Ногти впились в ладони, оставляя кровавые полумесяцы. — Обсуждению не подлежит.

Генерал окаменел. Его парадный мундир внезапно показался ему тесным саваном.

— Как прикажешь, — отступил он, как рыцарь перед королевским гневом.

Я не грубила… Просто не намерена была разжевывать очевидное. План выверен до мелочей: каждая задача, каждый шаг расписаны. Разве я обязана объяснять каждому, куда пойдет Ваня или как будет действовать Петя? У каждого своя война. Золотое правило командной работы: знай стратегию, свой участок фронта — и не лезь в чужой окоп. Общая цель ясна: прорваться и забить. Тактические задачи распределены. Точка.

Мой взгляд выжег шепотки среди командиров:

— Внимание! — голос звенел, как обнажаемая шпага. — Выдвигаемся немедленно к точке. Она в семи километрах от поля противника. Лагерь, ночевка, подготовка. Завтра — либо слава, либо братская могила.

Я отвернулась, чувствуя, как ответственность вцепляется в плечи когтями. Этот «отдых» будет хуже пытки.

Генерал бросил последний взгляд — в нем читалось нечто среднее между непониманием и волнением.

Ночь. Лагерь.

Джованни расставил сигналки — хлипкая преграда против тьмы. Вампиры в дозоре — живые тени на границе круга света от костров. Отряды спят тревожным сном обреченных.

А я…

Мое тело рвали невидимые когти. Пот стекал кровавыми слезами. В полудреме мерещились прикосновения — ледяные пальцы ползали по ребрам, сжимали горло. Просыпалась с криком, застрявшим между стиснутых зубов.

Утро встретило меня отражением в полированном щите:

Синяки — фрески смерти. Губы — потрескавшаяся пустыня. Глаза — два уголька в пепле лица.

Дохляк вздрогнул, когда я подошла.

— Что с тобой?

— Лечи, — прошипела я, — если хочешь сегодня увидеть победу.

Его пальцы дрожали, пока он втирал в меня особую мазь, способную за секунды убрать следы ужаса с моего лица. Но мы оба знали — это не поможет. Боль ушла глубже ран.

Я закрылась в палатке, пытаясь собраться с мыслями перед боем. «Все возродятся», — твердил мне разум. Но сердце знало правду: каждое падение будет настоящим, каждый крик — подлинным. А сколько у них осталось жизней — еще тот вопрос. Мы были живыми в этом мире, и цена ошибки измерялась не виртуальными очками, а настоящей кровью.

Однако долго побыть в одиночестве мне не дала Бастет — она вошла, вопреки моим запретам. «Ну что ж, раз зашла — будь полезной», — подумала я.

— Объясни мне одну вещь, — мой голос звучал хрипло. — Души из Лураписа перерождаются на Земле, затем возвращаются сюда, обретая прежний облик… но не память. Почему?

— Ты спрашиваешь, почему так? — Бастет щелкнула языком, как учительница перед нерадивым учеником. — Возьмем Дохляка. В нем душа древнего дракона, а в прошлой жизни он был…дворником.

— Кузнецом, — поправила я.

— Не суть. Обычные души — как глина. Каждое перерождение лепит новую личность, оставляя лишь отголоски прошлого. Как ребенок наследует черты родителей, но становится уникальным, — она сделала паузу, ее глаза вспыхнули алым. — Но боги… Мы должны возвращаться цельными. Со всеми своими тяжестями, мудростью и грехами. Иначе перестанем быть собой.

— Но я же…

— Ты — исключение, — резко оборвала она. — Твоя мать запечатала тебя заклятьем с самого рождения. Ты стартовала с чистого листа, выбирая каждый шаг сознательно. Но старая Астарта… — глаза Бастет вспыхнули желтым огнем, — она здесь. Замурована в самых темных склепах твоего сознания. Ты так отчаянно бежала от нее, что впитала ее знания, отвергая саму суть, — постепенно уничтожая ее. Для богов такое — нонсенс и святотатство. Мы не имеем права, вернее, нам не дано, на чистый старт. Наш удел — тащить на себе гробы прошлых воплощений, даже если их тяжесть ломает хребет.

Я ухмыльнулась:

— Это слегка напоминает старый фильм со Шварценеггером, «Вспомнить все». Там он стер себе память, чтобы проникнуть в лагерь мятежников, и стал другой личностью. А потом его прежнее «я» прислало ему видео со словами: «Я — это ты. Верни все как было». Но в итоге он… затолкал того старого себя обратно в глубины и продолжил жить новой жизнью.

— Примерно так, — хвост Бастет дернулся. — Только в твоем случае ты получишь не просто воспоминания. Ты обретешь подлинную силу Богини. И поверь, — ее когти впились в подлокотник кресла, на котором она сидела, — это не те жалкие искорки, которые ты сейчас называешь «успешным билдом». Даже развив их до предела, ты не приблизишься ни на шаг к ее мощи. Баланс, детка, помнишь? — Она наклонилась ближе. — Если ты обретешь силу, мироздание тут же породит того, кто будет сильнее. Или он уже есть… и позволит тебе существовать ровно настолько, насколько сочтет нужным. Ты же не смертная, — ее усмешка стала горькой. — Твой случай… особенный. Ведь этот мир — всего лишь игровое поле.

— А Эрдан? — выдохнула я.

— Чистый пергамент, — усмехнулась Бастет. — Да, в нем есть отголосок Корел’Ланса, создателя Авриэль. Но он не был богом. Эрдан унаследовал лишь осколки: язык, смутные воспоминания предков, расовые инстинкты. Силы древнего короля в нем нет, как нет и личности Корела; остались только то, что он сам приобрел.

Я сжала виски, пытаясь осмыслить сказанное.

— Точно. Ты права. Он был в ужасе, когда обнаружил над своим аватаром знак «Луны» вместо положенного «Лука», который обычно достается расе эльфов. И его навыки не соответствовали учебникам по эльфийской эволюции. Он скрывал это, списывая на глюки системы… Боялся, что его выкинут из игры. «Ошибка» исчезла после того, как он коснулся Димы. Потом, когда он попытался высвободить свою магию и дотронулся до меня, перед