Читать книгу - "Сердце сокола - Вера Эн"

Сантьяго чувствовал себя воришкой, тайком присваивающим то, что ему не принадлежало, но отвернуться и не пожирать Кристину взглядом не было никаких сил. Она третью ночь спала в его постели, а вот он напрочь забыл, что такое сон, потому что мысли и желания — одни шальнее других — одолевали с завидным постоянством, и лишь временная увечность не позволяла наделать глупостей, спалив все мосты и поставив на кон собственную жизнь. Да, Сантьяго наконец понял, что не хочет отпускать Кристину. Ни когда власть Керриллара официально закончится, ни когда она сама вспомнит о мужнином обещании и подаст королю прошение о расторжении брака. Сантьяго с трудом удерживал себя от вопроса, хранит ли еще Кристина ту бумагу и считает ли ее своей охранной грамотой или наконец доверилась непутевому мужу, который за одним своим долгом напрочь забыл о другом и теперь, скрывая стыд за маской невозмутимости, пытался хоть что-то исправить.

Модистка и ювелир появились в Нидо-эн-Рока на следующий же день после возвращения сюда Сантьяго, и он дал им полную свободу действий с единственным условием, чтобы сеньора Веларде была довольна результатом.

Сама Кристина отнеслась к его инициативе с величайшим смущением, пытаясь убедить Сантьяго, что не заслуживает подобного к себе внимания и никак не может принять столь дорогие подарки.

— Можешь считать это платой за поимку шпиона, — угрюмо заметил Сантьяго, крайне уязвленный тем, что она по-прежнему считает их брак лишь сговором и не допускает даже мысли о том, что он может стать настоящим. — А заодно припомнить мне предыдущие обиды. Кажется, именно таким образом мужья извиняются за совершенные оплошности?

Проще и действеннее, наверное, было упомянуть грядущий бал, на котором Кристина обещала ему танец, но Сантьяго не желал ограничиваться одним нарядом. Он вдруг понял, что безумно хочет увидеть жену во всем блеске и позволить ей почувствовать себя настоящей герцогиней. Чтобы все те, кто посмеивался когда-то над ее бедностью, захлебнулись теперь от зависти и, отвешивая герцогине Веларде один поклон за другим, добивались ее милости и почитали за честь любой знак ее внимания. Конечно, Кристинина гордость позволяла ей не чувствовать себя чересчур униженной из-за чужих колкостей, но Сантьяго намеревался подчистую выкосить даже мысли о них. Кристина больше не должна была испытывать горечи и неудобства из-за расточительства своих родителей. Даже если их браку оставалось жизни две с половиной недели, Сантьяго намеревался сделать все, чтобы Кристина о нем не жалела.

Он осторожно убрал с ее лба тонкую прядь волос, поймав себя на мысли о том, что отлично помнит их аромат. Нотки жасмина разбередили ноздри, рождая в груди уже почти привычное волнение. Интересно, что бы Кристина сказала, если бы узнала, что он уже больше часа смотрит на нее и ловит каждый ее вздох? Наверняка что-нибудь настолько дерзкое, что после сама смутилась бы и начала заглаживать вину, расточая Сантьяго комплименты, которые он по большей части не заслуживал, но которые всегда с превеликим удовольствием принимал от Кристины, поскольку без единого сомнения верил в ее искренность. Она действительно восхищалась им, и это восхищение заставило Сантьяго раскрыть собственную душу и впустить туда самую необыкновенную девушку из всех, что ему приходилось встречать. И Сантьяго был благодарен судьбе за то, что та позволила ему увидеть и разглядеть Кристину Даэрон Раяду. И теперь он хотел только одного: чтобы утро никогда не наступало и не отнимало у него Кристину на очередной суетливый день.

Возвращаясь в собственное поместье, Сантьяго даже подумать не мог, что станет в нем даже не гостем, а словно бы приблудышем, до которого никому не было дела. Дворня сбивалась с ног, стараясь выполнить любой королевский каприз, и Кристина не могла оставить Рейнардо ни на одну лишнюю минуту, играя роль идеальной хозяйки поместья. Сантьяго сам наградил ее этими обязанностями и не имел права вменять ей в вину собственное одиночество, но что поделать, если это самое одиночество изводило сильнее любой пытки, оставляя его на волю разгулявшейся фантазии, которую он не всегда был способен обуздать. И раз за разом возникающие перед мысленным взором картины, героями которых были Кристина и Рейнардо, не давали покоя. Уж слишком хорошо Сантьяго помнил, как относился к его жене венценосный кузен, едва не отказавшийся от короны ради будущего с Кристиной и отступивший лишь по закону чести: уводить чужих женщин всегда претило соларовской крови, и, будь их брак с Кристиной настоящим, Сантьяго не опасался бы конкуренции со стороны кузена.

Но если он прознает или догадается о том, что Кристина вышла замуж, чтобы спасти собственную жизнь, ничто не будет стоять на его пути в желании вернуть ее себе. Он освободился от прежней любовницы и вряд ли отказался бы завести новую — или завоевать ее сердце, — а Кристина вовсе не походила на счастливую молодую жену, не замечающую никого, кроме своего мужа. Сантьяго не мог дать ей такого счастья, пока был здоров, а сейчас, распластавшись на кровати и выгнув шею вопросительным знаком, не считал себя вправе задавать главный вопрос. Кристине и так достало унижений, чтобы добавлять к ним новое. Нет, не так уж и долго нужно было потерпеть до того момента, когда он сумеет опуститься перед Кристиной на одно колено, чтобы предложить ей себя в спутники жизни. А пока оставалось лишь осаживать себя, не позволяя собственным страхам снова обидеть Кристину, и радоваться тому, что каждый вечер она приходит в его комнату, ложится в его постель — и отдается его поцелуям, тем более долгим и страстным, чем ближе становился день, когда доктор Монкайо вернет Сантьяго ощущение полноценности.