Читать книгу - "Михаил Кликин. Сборник - Михаил Геннадьевич Кликин"

салон отточенную штыковую лопату и поехал на дальний конец улицы к хоромам цыгана Тамаша. Хромированный «кенгурятник» проломил бетонный забор с рядами колючей проволоки поверху. Роман, подождав немного, выбрался из разбитой машины, вытащил лопату и вошел на территорию цыганского подворья.

Он провёл здесь ровно час, отыскав два килограмма белого порошка, большой пакет с коричневыми колбасками и уже успевших окуклиться хозяев. Еще он нашел гладкоствольный обрез, немецкий пистолет, боеприпасы, кучу ножей и ключи от машины Тамаша — ради всего этого он сюда и лез. Отперев ворота, Роман вывел новенький «БМВ» из гаража, а потом сделал то, о чем мечтал двадцать последних лет: набросал под углы цыганских домов горючий мусор, окропил его найденными краской, скипидаром и соляркой, достал из кармана дешевую китайскую зажигалку…

Вернувшись домой, он загнал новую машину в ставший тесным гараж, навестил жену, стариков и детей, зарядил добытое оружие, открыл все двери, сел в кресло и стал ждать.

Первой к нему пришла жена.

Он выстрелил из обреза дуплетом, метя ей в сердце. Промазать он не мог — практическую анатомию санитар морга знал лучше многих докторов. Но жену лишь отбросило. Тогда Рома взял пистолет и всадил ей пулю в лоб чуть повыше переносицы.

Потом пришли дети — с ними было трудней всего.

С тёщей проблем не возникло.

А ночью появились родители — как всегда вместе…

* * *

— Неужели ты вот так вот взял и запросто их всех расстрелял? — не поверил Димка. — Вдруг их можно было вылечить? Об этом ты не подумал? Не засомневался?

— А я их вылечил, — сказал Роман. — Свинец — единственное лекарство, что им помогло.

Димка покачал головой, задумчиво нас всех оглядывая. Мне показалось, что он решает сейчас, как ему поступить с нами, когда мы обратимся.

Уже светало. Мы сидели у вновь разведенного костра, жарили хлеб на прутиках. Оля тихо плакала — история нашего нового знакомого потрясла её. Хмурый Минтай кутался в одеяло, сморкался в какой-то лоскут, кашлял и сипел, уже не скрываясь.

— А что потом? — спросил Димка. — Упаковал всех в машину и повез? Куда? Зачем?

— Не мог же я их там бросить. — Роман развел руками. — Мама и папа, ко мне собираясь, обещание с меня взяли, что я их на родной земле похороню. У нас в селе кладбище, можно сказать, что семейное. Пять поколений лежат, а то и больше. Родители только тогда ко мне переехать и согласились, когда я поклялся, что их волю исполню.

— Понятно… — Димка пожевал губу. — А Таню-то нашу, дорогой товарищ, зачем с собой прихватил?

— Так я же едва её не убил, — смущенно признался Роман. — Зеркалом задел. Она по середине дороги шла. Качалась. Я было думал, что она из этих, из оборотней.

— Из обращенных, — поправил Димка.

— А потом меня как осенило — откуда бы тут оборотню взяться?

— Ты хотел сказать «зомби», — опять перебил его Димка.

— Ну, я по тормозам, и сразу назад. Вышел, смотрю — не шевелится, но дышит, постанывает. Перенес в машину, успокоил и дальше поехал. А сам гляжу по сторонам, ищу, откуда она тут взялась. Так вас и увидел, а то бы пролетел мимо и не заметил.

— Значит, спасал её, — недоверчиво хмыкнул Димка. — Ну а после что планировал? Лечение свинцовой пилюлей? Или просто выбросил бы?

— Не понял, — нахмурился Роман.

— Чего непонятного? Делать с ней что собирался после обращения?

— Чьего обращения?

— Да её же! Ты куда вообще смотрел, когда её подбирал? Неужели не заметил, что она на последней стадии?

— Таня? Обращается?

— Ну да!

— Да нет же! С чего вы это вообще взяли?

— Ну, как же… — Димка, кажется, растерялся. — Хрипит, потеет. Насморк. Температура. Все дела, всё, как положено. Мы же видели одного обратившегося, у него тоже так начиналось.

— Так, да не так… — покачал головой Роман. — А вот, значит, почему вы её прогнали. Думали, она обращается… Теперь понятно…

У меня аж голова закружилась, так мне жить захотелось. Жить — человеком! Затошнило меня, затрясло всего. Я хлеб свой выронил, Романа за руку схватил:

— Она здорова?!

— Нет. Больна. Тривиальная осложненная ОРВИ. Я не доктор, конечно, но в диагнозе уверен.

— А мы?! А с нами что?!

— Видимо, то же самое… Если бы вы в оборотней превращались…

— В зомби, — буркнул Димка.

— …у вас бы уже изменения в психике начались. Появилось бы желание укрыться в тихом темном месте, соорудить там подобие гнезда. Речь бы стала путанной, сбивчивой. Довольно быстро выделения сделались бы более густыми и обильными, в коже открылись бы поры, лимфоузлы на шее и под мышками увеличились бы до размеров куриного яйца. Сильная рвота пенящейся слизью. Набухание век. Неконтролируемая диарея. Клонические судороги. Гиперпиретическая лихорадка. Локальные отслоения кожи с образованием пузырей. Частичное выпадение волос…

Роман отстраненно перечислял симптомы, смотрел в огонь потухшими глазами, и я вдруг понял, что сейчас его с нами нет, что он в свой дом перенесся и видит родных: маму, папу, жену, детей — Надюшку и Вадика, называет страшные изменения, с ними происходящие.

— Хватит, — сказал я. — Хватит, хватит, хватит…

* * *

Мы сидели до рассвета, а потом еще часа два или три. Нам уже не надо было спешить, не нужно было разделяться. И мы просто наслаждались тишиной и покоем, забыв о том, что в нескольких шагах от нас стоит набитая трупами машина.

— Давайте начнем всё сначала, — сказал Димка, а когда все недоуменно на него посмотрели, пояснил:

— Мы же переругались вдрызг. А так нельзя. Не зомби сейчас для нас основную опасность представляют, а отношения в команде. Прямо как в Дарабонтовских «Ходячих мертвецах». Так что давайте мириться. Давайте искать компромиссы. Давайте уважать чужое