Читать книгу - "Год Черной Лошади - Марина и Сергей Дяченко"

Ему вдруг сделалось холодно. Никто не вошел, сказал он себе — но почему-то неуверенно. Никто не вошел.

Ветер снаружи стих, и стихла нервная пляска стен и перекрытий, и вокруг воцарилась глубокая, как обморок, ватная тишина. Ненормальная. Неестественная. Вжавшись спиной в прохладную стену, Ивар понял вдруг, что круглая тень в углу напротив слишком темна для тени. Таких теней не бывает.

Надо было приподняться на койке и посмотреть — но Ивар знал, что сделать это не в его силах. Попробовал зажмуриться — но слепая темнота была еще хуже, и тогда он стал смотреть в сторону — чтобы захватывать тень самым краешком бокового зрения.

Она лежала, темная, грузная, как свернувшаяся кольцом черная кишка. Остатками здравого смысла Ивар пытался поверить, что это всего лишь тень, что на самом деле в углу нет ничего; он несколько раз принимался считать про себя, намереваясь на счете «пять» перевести взгляд и посмотреть прямо в страшный угол — и безнадежно запинался на «четыре с половиной».

Потом он понял, что давно уже не сидит на койке, а стоит, вжимаясь спиной в стену, желая сделаться плоским, как бумажная картинка.

Тихонько щелкнул пол. В другом углу, у двери в уборную, темнело еще одно черное пятно. Койка под босыми ногами вздрогнула, будто живая. Там, под койкой…

…Возится, влажно хлюпает, оплывает густой черной жижей и снова всасывает эту массу в себя. Вместо лица черная смоляная воронка… Не надо.

Ивар захрипел. Непреодолимый, физиологический ужас перекрыл ему горло, скрутил судорогой подгибающиеся ноги, сдавил живот; в несколько секунд человеческое существо, мальчик, обернулось комком беззвучно вопящей плоти.

…Отлетела дверь.

В него вцепились чьи-то руки, и он понял, что вошедший хочет стащить его с койки, скормить чудовищу. Сопротивляясь с невиданной ловкостью, сильный, как десять Иваров, он сомкнул челюсти на пальце вошедшего, рот его наполнился кровью — но вошедший был тяжелее, он наваливался, сдавливал грудную клетку, Ивар задыхался, молотил ногами, не раз и не два угодил в мягкое… Потом мутный туман перед глазами разошелся, и он увидел у самого своего носа свисающий клок бежевой обшивки.

— Ивар?

Он только теперь почувствовал, что руки его заломлены за спину, да так, что плечи вот-вот вывернуться из суставов.

— Отпусти…те… — сказал он, и рот его оказался соленым.

Хватка ослабла, ушла совсем.

Он лежал на койке, обшивка на стене была безнадежно испорчена, место разрыва кривилось, как распахнутый рот. Края его топорщились бесцветными ворсинками. Ивар с усилием попытался вспомнить, кто и зачем разорвал нервущуюся ткань — но вместо этого обнаружил с ужасом, что лежит в мокрых штанах.

Он покраснел. Он сделался горячим и пунцовым — и вместе со стыдом к нему вернулась память.

— Что… — прошептал он в белое лицо нависающего над ним Барракуды. — Что… Что?..

— Вставай, — сказал Барракуда шепотом. — Это… ПОМУТНЕНИЕ. Вставай, вставай…

Он сунул в кобуру шприц-пистолет и рывком вздернул Ивара на ноги — раз и еще раз, потому что колени подогнулись и мальчик едва не свалился снова.

— Помутнение… Идем со мной… Быстро, быстро…

Ивар плохо соображал, что делает. Ноги его переступали просто затем, чтобы поддержать в равновесии неповоротливое тело; во рту стоял отвратительный вкус и это был вкус крови человека, тащившего его за руку. С прокушенного пальца Барракуды падали на светлый пол темные тяжелые капли.

Коридор. Поворот. Переулок под высоким потолком. Вентилятор. Винтовая лестница. Еще. Поворот.

Барракуда остановился, и Ивар увидел, что ему тоже тяжело бежать. Лицо его казалось маской, размалеванной струйками пота.

— Это помутнение, — сказал Барракуда хрипло. — Ты думаешь… почему объект… запрещен?

Ивар молчал — экономил дыхание. Барракуда вытащил из кармана круглый плоский хронометр на длинной цепочке и накинул Ивару на шею:

— Будешь… Следить…

Хронометр мерцал теплым зеленым светом: десять минут пятьдесят три секунды. Пятьдесят четыре…

— Пошли, — Барракуда дернул Ивара за собой, и черная сумка на боку мужчины ударила мальчика по лицу.

Переход. Поворот. Труба. Переулок. Какая-то огромная магистраль, опутанная бесконечными змеями кабелей. Снова переход. Барракуда застонал — или Ивару показалось?

В коридире прямо перед ними мелькнула человеческая фигура — и сразу же хлестанул крик. Ивар почувствовал, какими холодными и липкими сделались его мокрые брюки. Кричал мужчина, и голос его был искажен до неузнаваемости. Искажен страхом.

— Не пойдем туда, — неожиданно для себя прошептал Ивар, цепляясь за руку Барракуды. Тот приостановился, и Ивар увидел протянутый шприц-пистолет:

— Бери!

Ивар взял бездумно, просто повинуясь приказу. Барракуда прикрыл глаза, будто пытаясь сосредоточиться:

— Так… Прижать к коже — к обнаженной коже — и нажать на спуск… Как только я крикну «Давай»… В ту же секунду. Понял?

Ивар молчал.

— Понял?!

Отдаленный крик повторился, и Ивар почувствовал, как шевелятся волосы на его голове.

— Понял… — прошептал он почти беззвучно.

Барракуда несколько мгновений сверлил его глазами — потом повернулся и двинулся навстречу далекому, захлебывающемуся воплю.

Источником вопля оказалось скорчившееся в углу существо; Ивар не сразу распознал в нем человека, а когда распознал, не обрадовался. Барракуда что-то громко, ласково проговорил; существо широко распахнуло белые безумные глаза, заскулило и выставило перед собой короткий ствол разрядника.

Барракуда длинно, изощренно, грязно выругался.

Ивар прижался к стене. Он пропустил момент, когда Барракуда прыгнул; разрядник плюнул в светящийся потолок, и один за другим почернели три или четыре плафона. Потом что-то покатилось по полу и остановилось неподалеку от затаившегося Ивара; покосившись под ноги, тот увидел короткий широкий ствол.

Двое боролись. То существо в углу оказалось сильным и гибким; извиваясь, оно тонко и жутко визжало. Барракуда рычал, наваливаясь, хватая ртом воздух; в какой-то момент существо оказалось прижатым к полу, и тогда Ивар услышал сдавленное:

— Давай!

Он стоял на месте, пытаясь понять, к кому обращается Барракуда.

— Давай! Давай! Давай!!

Ивар сделал шаг вперед. Мокрые штаны облипали ноги.

Существо рвалось из последних сил, Барракуда больше не мог его удерживать:

— Дава-ай! — последовало ругательство, да такое, что Ивара передернуло.

Костлявая рука существа царапала пол, оставляя кривые бороздки; Ивар пересилил себя и коснулся рукава. Обнажилось запястье, вздутые вены, каменные мышцы…