Читать книгу - "Ни слова о драконах - Ульяна Бисерова"

— Да заливает он, как обычно.

— Ага, а толстяк Руперт напился до чертиков, и его нашли с обглоданным лицом — и родная мать не узнала бы. На это ты что скажешь?

Волоски на руках Сашки встали дыбом. Почувствовав, как по ноге, цепляясь за гамаши острыми коготками, кто-то карабкается, она завизжала и бросилась вон из укрытия. Запнувшись о поднос, повалилась прямо на пажа. Тот, вытаращив глаза от ужаса, заорал дурным голосом. Сашка еще сильнее навалилась на него и зажала рот ладонью.

— Да тише ты, сейчас вся стража сбежится! Я не крыса, ясно?

Паж неуверенно кивнул. Сашка медленно убрала ладонь от его лица. Тот судорожно сглотнул и поднялся на ноги, отряхивая камзол от пыли.

— Эй, а ты кто такой вообще? — спросил долговязый мальчишка, выставив канделябр на манер меча при поединке. — Что-то я тебя никогда прежде в замке не видел.

— Э, да ты из свиты леди Лионвери, крестной матери наследника? — догадался толстяк.

— Да, она отправила меня на кухню за кувшином вина, а я заплутал, — заверила Сашка.

— И немудрено — тут столько переходов и лестниц, что я сам первые месяцы блуждал, как в кротовьей норе.

Тут толстяк глянул на поднос, и благодушие на его лице тут же сменилось непритворным ужасом.

— Вино разлилось. Он меня четвертует.

Худой, наклонившись, шепнул ему что-то на ухо.

— Эй ты, как там тебя? — спросил толстяк, обращаясь к Сашке. — Вино разлилось по твоей вине, тебе и отдуваться. Бери поднос.

Сашка попятилась.

— А иначе мы сейчас крикнем стражу и скажем, что ты, во-первых, шастаешь там, где тебя даже близко быть не должно, а во-вторых, напал на нас и затеял драку.

Сашка с тоской глянула в ту сторону, где исчезла Леборхам. «Ну и ладно, быстренько отнесу и вернусь. Иначе эти два остолопа и вправду поднимут на уши всех в замке», — решила она.

— Шагов через двести свернешь направо, пройдешь еще немного и затем налево — а там уже и сам разберешься.

Ухмыляясь, пажи всучили Сашке поднос, который оказался просто тяжеленным. Кроме полупустого кувшина, там было блюдо с холодной телятиной, лепешка и фрукты. Толстяк собрал с пола рассыпавшиеся яблоки и наскоро обтер о рукав камзола.

— Ты, вот что, как зайдешь, встань у дверей — и ни звука. Глаза в пол, по сторонам не зыркай. Жди, что прикажут. Может, все вернут на кухню, даже не прикоснувшись, со мной сто раз так бывало. И не забывай после каждого слова вставлять «милорд», иначе недосчитаешься зубов, — его взгляд был полон сочувствия, но Сашка только поджала губы. Что ж, если этот жалкий трус боится подать обычный ужин какому-то знатному самодуру, то она уж как-нибудь справится. Впрочем, стоило ей оказаться перед резной дверью с позолотой, которую охраняли четверо огромных стражников с пиками и мечами, как ее решительный настрой растаял, словно утренний туман.

— Я… ужин, — пробормотала Сашка, едва удерживая поднос. Но стражники не удостоили ее даже взглядом. Сашка на цыпочках проскользнула в комнату и, помня о наставлениях пажа, застыла, не поднимая глаз. Прошло несколько тягостных минут. В застоявшемся воздухе оплывали свечи, рассеивая тусклый свет. Огромная кровать с балдахином на резных столбиках и горой подушек была пуста. У Сашки запершило в горле. Из курительниц тянулся сладковатый дымок, от которого мысли стали путаться, как после бессонной ночи.

— Подойди, — голос был скрипучим, словно человек, которому он принадлежал, молчал так долго, что почти разучился складывать звуки в слова. Как если бы заговорил валун или поросшее мхом дерево. Сашка узнала этот бесцветный голос, и у нее подкосились колени.

У камина, где тихо потрескивали поленья, стояло кресло с высокой изогнутой спинкой. Сашка не видела лица того, кто сидел в кресле, но на нее словно повеяло февральским холодом. Приблизившись, она опустила кувшин и блюдо с фруктами на маленький стол и, не решаясь поднять глаза и встретиться с самым страшным ночным кошмаром, снова отступила в сумрак.

— Что там, снаружи?

— Милорд?

— Я спрашиваю, пустая башка, утро сейчас или вечер? Я пробыл здесь так долго, что совсем потерял счет времени.

— Скоро ночь, милорд.

Тот, кто был в кресле, пошевелился и издал неясный стон.

— Ужин, милорд?

— Оставь. Уходи.

Обмирая от страха, Сашка попятилась к двери. Но тут в комнату влетел высокий худой человек. От него пахло ветром и конским потом, дорожный плащ был забрызган грязью.

— Господин, я выполнил поручение, — сказал он, склоняясь в глубоком поклоне. Звук его голоса заставил Сашку застыть на месте.

— Где бумага?

Вручив свиток тому, кто сидел в кресле, он поставил кувшин с вином ближе к каминной решетке.

— Разверни кресло ближе к огню.

Отсвет упал на ссохшегося, немощного старика, укрытого звериными шкурами. Изможденное лицо с ввалившимися темными глазницами покрывала мертвенная бледность, при каждом вздохе из груди вырывался хрип. Это был Кронк, всесильный правитель, железной рукой управлявший Гриндольфом на протяжении долгих лет. С момента их первой и последней встречи — там, в шатре на рыцарском турнире, — прошло три года в той, обычной, жизни, и десять — здесь, в Гриндольфе. Срок немалый, но это совершенно не объясняло разительных перемен, произошедших с некоронованным правителем Гриндольфа, чье имя внушало ужас всем жителям страны от мала до велика. Сколько раз Сашка продумывала план мести, мечтая всадить кинжал в сердце Кронка. А сейчас в ее душе не было ненависти — только брезгливое отвращение, как при виде старой кобры, потерявшей ядовитые клыки. Ее рука, потянувшаяся было к кинжалу на поясе, сжалась в кулак.

Веки старика дрогнули, и свиток выпал из безвольно опущенной руки. Человек в плаще поднес к его губам чашу с вином. Сделав пару глотков, старик обессиленно откинулся на подушки.

— Сожги бумагу.

— Повелитель… Час близок. Вы должны выбрать преемника.

— Что ты бормочешь, недоумок? Ты что, считаешь, что вправе давать мне советы? Или, может, ты сам рассчитываешь получить жезл лорда-канцлера?

— О нет. Мне нужен вовсе не жезл. Мне нужна сила и мудрость, которые дарит Змей.

На лице старика промелькнула улыбка, от которой у Сашки пробежал холодок по спине.

— А парнишка, оказывается, не так прост. Но ты опоздал. Он сам уже выбрал истинного правителя. Не чета тебе, безродному выродку.

— Когда? Как?

Старик зашелся кашлем. На его губах вспенилась кровь.

— Вина, — прохрипел он.

— Кто он?

Лысый череп, казавшийся слишком большим для дряхлого ссохшегося тела, болтался, словно у тряпичной куклы — канцлер беззвучно смеялся.

— Десять лет. Десять лет я пресмыкался, исполняя твои приказы, — выслеживал, убивал, истязал. Хранил твой сон от наемных убийц и твой ужин от яда. И какую награду я получил?