Читать книгу - "Туманность Ориона - Андрей Ливадный"

Отдельные элементы этой сложной конструкции тянулись в глубь корпуса, исчезали в его стенках; основная же масса образовывала клубок, внутри которого оказался заключен шар диаметром в полметра.

Прошло еще несколько секунд, и этот клубок, в свою очередь, пришел в движение.

Сверкнуло несколько разрядов в тех местах, где кабели имели разъемы, и шар внезапно отделился от основного тела конструкции. В тишине вакуума не было слышно, как сработали подающие приводы, когда два тонких, хрупких на вид механических манипулятора вынесли полуметровую сферу, украшенную безвольно обвисшими отрезками кабелей и шлангов, далеко вперед, за пределы раскрывшихся сегментов корпуса.

Последующие события выглядели еще более зловеще.

В течение нескольких минут из раскрытого чрева Фага выдвигались многочисленные наборы манипуляторов, которые точными, выверенными движениями производили подключения к шару различных навесных агрегатов. Когда последний из кабелей вошел в соответствующий ему разъем, на полу коридора, уводящего в темные недра космического корабля, стояла, опираясь на четыре гибкие сервоприводные конечности, некая конструкция, внешне неприятно напоминающая огромное, тускло отсвечивающее глянцем брони механическое насекомое.

Еще секунда, и его приводы задвигались, освещая пространство коридора неярким контуром, вспыхнула аура силовой защиты, словно кто-то плеснул на механизм флюоресцирующей краски…

Манипуляторы Фага втянулись обратно. Лепестки носовой брони сомкнулись, и внушительных размеров корабль, протаранивший своим носом броню вакуум-створа, уже не выглядел чем-то осмысленным, совершенным, словно его покинула некая душа, сущность, придававшая глянцевито-черному аппарату ту самую неприятную схожесть с живым существом.

Возможно, удаляющаяся по темному коридору биомеханическая форма, облитая аурой силового поля, и являлась той сущностью, содержала волю, которая управляла действиями Фага? Или то был всего лишь обыкновенный исполнительный агрегат, исторгнутый и собранный для некой определенной цели?

Ответ на этот вопрос, вероятно, крылся где-то в глубинах старого, покинутого космического корабля, куда как раз и лежал путь этого создания.

* * *

Возвращение в реальность показалось Вадиму до крайности болезненным.

Все тело горело, будто его долго поливали кипятком.

Он открыл глаза.

Откуда-то сверху и сбоку пробивался тусклый красноватый свет.

События последних минут перед беспамятством всплыли в его голове чередой резких визуальных образов — он вспомнил вспышку гиперперехода, мельтешение звезд на оживших экранах и этот странный, похожий на полураспустившуюся розу корабль, который стремительно атаковал его, даже не удосужившись предпринять какую-либо попытку контакта.

«Черт… Как теперь выбираться-то…» — подумал он, еще не вполне осознавая, что за красная мгла плавает вокруг и откуда над креслом пилота взялась эта полупрозрачная, покрытая сеткой трещин вогнутость?..

Он попытался пошевелиться, внутренне страшась, ожидая ощутить, кроме этого непонятного, назойливого жжения, еще и какую-нибудь резкую боль, от сломанных ребер, например, потому что помнил: садануло его крепко, но…

Реальность медленно, капля за каплей проникла, просочилась в его разум, войдя меж дрожащих, наполовину смеженных век, и вот тут Вадим испытал первое потрясение.

На нем не было скафандра.

Он понял, что не сидит в кресле пилот-ложемента, безвольно повиснув на страховочных ремнях, а лежит в какой-то ванне с жестким пластиковым дном, наполовину наполненной дурно пахнущей жидкостью, и вогнутая, подернутая сеткой трещин полупрозрачная плоскость над головой — это не кровеносный узор век, сквозь который пробивается яркий свет звезды, — нет… его глаза широко открыты, колпак настоящий, продавленный чем-то тяжелым, а красное, сумеречное сияние проникает извне, просачиваясь сквозь уродливую дыру в полупрозрачном своде непонятного агрегата.

Он инстинктивно дернулся и услышал, как что-то чавкнуло, отпуская его.

Подняв руку, Вадим ощутил холодный пластик. Под пальцы попался острый, зазубренный край дыры. Жидкость, в которую было погружено его тело, воняла приторно-васильковыми флюидами тлена… Она всколыхнулась, прохладной волной обняла горло, вызывая рефлекторный удушливый спазм.

Ударом кулака он вышиб преграду над своей головой; треснутый пластик разлетелся, разнося шелест падающих на пол осколков, тусклый свет аварийных ламп какого-то замкнутого помещения ударил в глаза, заставляя окончательно поверить, что это не сон, не бред умирающего сознания, и последней, завершающей эту картину деталью стал обрывок какого-то кабеля, который медленно раскачивался над самой головой, словно маятник Фуко, виденный однажды Вадимом в одном из уцелевших на Земле соборов…

Тяжело, прерывисто дыша, уже не обращая внимания ни на жжение кожи, ни на стойкую, отвратительную вонь, он привстал, подтянулся на руках и вывалился за борт своего мерзкого ложа.

Нет, определенно, он все-таки бредил.

Такое не могло произойти с ним… Вадим поднял руку, провел влажными пальцами по своему лицу и понял, что сидит на полу, голый, скорчившийся, мокрый, обводя безумным взглядом впечатляющий интерьер, основу которого составляли сдобренные аварийным светом хаос, упадок и разрушение.

Логика услужливо подсказала нужную формулировку: какой-то отсек, вероятнее всего, криогенный, безумно древний, давным-давно покинутый.

Бред…

Спорить с этой мыслью Вадим не стал.

Однажды он уже ощущал нечто подобное. Давно, еще на службе в космической пехоте Конфедерации Солнц, когда брали штурмом базу ганианцев и его накрыло залпом из реактивной установки… Тогда он провалялся без сознания около суток, а очнувшись ночью, под проливным дождем, долго не мог поверить в реальность происходящих событий, будто вся его сущность была тщательно вычерпана неведомой силой.

Сейчас происходило нечто похожее… Разум болезненно реагировал на обстановку, отвергая ее. Логика подсказывала — это бред, но в то же время разве он мог усомниться в реальности ощущений? Холод, дрожь, мурашки на мокрой коже, капельки вонючей влаги, собравшиеся на ней, стойкий, затхлый запах неподвижного воздуха — не слишком ли реально для порождения контузии?

Забавное свойство человеческой психики — когда нельзя объяснить окружающее, у рассудка остается два выхода либо отключиться, либо принять действительность такой, как она есть, — без комментариев.

Вадим выбрал второе.

Тело все-таки испытывало боль — тупую, ноющую, засевшую внутри каждой мышцы.

Он встал, опираясь на край криогенной ванны, осмотрелся, поднял с пола какую-то синтетическую тряпку и принялся машинально вытираться ею, едва осознавая, что это чья-то рубашка. Обратить внимание на ее форменную принадлежность Вадима заставила нагрудная нашивка, которая больно царапнула своим углом по чувствительной, покрасневшей и зудящей коже.