Читать книгу - "И.о. Бабы-яги - Анастасия Никитина"

— Не серчай, не признал сразу. А только зря ты наказываешь. Ни одного живого деревца я не поранил. У меня и топора-то нет. Только сушняк собрал.

— А… Тогда ладно, — протянула я, не зная, что еще сказать.

— Присядь, хлеб-соль откушай, — предложил мужчина, снова принимаясь колотить по железке. — А коли подождешь, так и каша поспеет.

— Ладно, — согласилась я, мгновенно вспомнив, что и с хлебом, и с кашей, и вообще с едой отношения у меня в последнее время не складываются совершенно. — Подожду.

Он кивнул и занялся костром. Мы сидели молча. Я наблюдала за ловкими движениями незнакомца из-под опущенных ресниц. Он же, хоть и бросал на меня порой любопытные взгляды, но спрашивать тоже ни о чем не спешил. Минут через сорок по поляне поплыл несравненный аромат вареной гречки, каких-то трав и копченого мяса. Я сглотнула набежавшую слюну и постаралась сосредоточиться на чем-нибудь другом.

Пока каша доходила, мужчина выстрогал из толстого сука грубую ложку и развернул на пеньке белую тряпицу с ломтями серого хлеба. Из седельной сумки он достал несколько луковиц и, разрубив их на несколько частей большим ножом, положил рядом с хлебом. Туда же, куда с большим пиететом водворилась маленькая, похоже, берестяная, коробочка с крупной серой солью.

Пока я рассматривала странную упаковку, мужчина принес котелок с ароматным паром и, поставив его между нами, вручил мне свежевырезанную ложку:

— Не побрезгуй, нечисть лесная.

Я не стала выделываться и почти одновременно запустила зубы в мякиш хлеба, а ложку в кашу.

— С каких это пор лесную нечисть кашей угощают? — мимоходом поинтересовалась я, когда первый голод был утолен.

— Так ты на меня не нападала, чтобы нам с тобой ратоваться, — пожал плечами он, смачно хрустнув луковицей. — Я вашего племени навидался уж. С кем вы из одного котла едите, тому не пакостите. Вот ты… Костерок мой не трогаешь, гнус от поляны отогнала. Да и говоришь по-доброму. Значит, угодил я тебе.

Я чуть не подавилась куском. «Так вот отчего он такой гостеприимный. Это я удачно за нечисть сошла. Только как теперь выйти? Мне же назад, на поляну с избушкой надо, а не гордо раствориться среди деревьев, как наверняка поступила бы настоящая нечисть».

— А может, это потому, что я не нечисть? — закинула пробный шар я.

— А кто ж тогда? — усмехнулся в густые усы он. — Только про гулянье не рассказывай. Тут люди отродясь не селятся — место колдовское, заветное.

— Так и я не поселилась же, — фыркнула в ответ. — Просто иду… По своим делам. Метлу вот несу.

— Еще скажи, что самой Бабе-яге ее несешь, — рассмеялся он.

Смех у так и оставшегося для меня безымянным мужчины оказался мягким, чуть раскатистым и очень добрым. Я машинально бросила в его сторону заинтересованный взгляд: всегда любила мужчин, которые умеют так по-доброму смеяться. Сразу хотелось верить, что они и в жизни добрые.

— Не смотри так, нечисть лесная, — тут же посерьезнел он. — Я, может, тебе и глянулся, али просто позабавиться хочешь. А только я за тобой не пойду, и не зови. Дело у меня к Яге важное. Затем и сюда пришел, и от своего не отступлюсь. Хотя…

Мужчина пристально посмотрел на меня и как-то даже весь подобрался.

— Ну, что еще? — проворчала я, сообразив, что убеждать его в чем-то — пустая трата времени. Меня уже записали в отряд нечисти, семейство — лесные, вид — обыкновенная.

— А не Яга ли тебя послала, лесовичка? — прищурился он. — С пути меня сбить, стежки-дорожки перевязать, перепутать, как у вашего племени заведено? Может, тут и болото где имеется?

— А вот там, за деревьями, — махнула рукой я и только потом сообразила, что именно ляпнула, и то лишь потому, что незнакомец мгновенно помрачнел и подобрался, сжимая в руке большой тесак, которым только что резал лук.

«Продам язык. Недорого…» — подумала я, судорожно пытаясь казаться невозмутимой.