Читать книгу - "Монстр из-под кровати - Елена Кароль"

Несмотря на страшные раны от когтей виверны, держался маг неплохо. Хоть и выглядел преотвратно, да внушала опасение вчерашняя рана на груди, показавшаяся мне воспаленной, но сознание Тигран не терял и на боль не жаловался. Лишь яростно расшипелся на деда, плеснувшего на раны грымовского самогона, но сразу же притих, когда за дело взялась я, подойдя с влажной нижней сорочкой, которой собиралась стереть кровь. А что поделать? Бинтов как-то никто взять не удосужился, вот и пришлось жертвовать чем-то из собственных вещей.

На этот раз я закончила куда быстрее, чем вчера, не собираясь затягивать с перевязкой и откладывать скорейшее продолжение пути. Вот прибудем в Райтуш, и сразу же сдам муженька целителям! Никаких денег не пожалею, спасибо госпоже Болински! И плевать на его собственное мнение! Да меня родители не поймут, когда скажу, что была замужем всего сутки, а муж помер потому, что, видите ли, слишком гордый, чтобы признаться в собственном бессилии!

— Как-то так, — безрадостно констатировала я, кое-как перевязав раны Тиграна запасной юбкой, которой тоже пришлось пожертвовать, разрезав ее дедовым ножом на полосы-бинты. — Идем, займешь мое место в дилижансе, а я снаружи поеду.

— Еще чего? Это мое место! — попытался вяло возмутиться маг, но стоило ему только встать с выступа, как он пошатнулся, и если бы не стоящий рядом дед Василь — рухнул бы на землю.

— Ох и горазд ты на подвиги, малец, — посокрушался дед, кое-как сгружая уже практически обморочного Тиграна в салон дилижанса. — Но давай уж не сегодня. Права твоя милка, как есть права. А я, пожалуй, за вожжи возьмусь. Да ведь? — спросил бодрый дедок уже у кучера, до сих пор пребывающего в растрепанных чувствах после всего произошедшего.

Паренек лихорадочно закивал, затем рыбкой метнулся следом за Тиграном в дилижанс и безмолвной тенью притулился в уголке.

М-да. Отчего-то кажется мне, что это его последний день работы кучером.

Пока я складывала вещи, договаривалась с бабушкой Сорой, что та присмотрит за Тиграном и если что — даст нам знать, остальные пассажиры заняли свои места, и мы наконец тронулись в путь. Дед Василь бодро правил лошадьми, я вполуха слушала его воспоминания о делах давно минувших дней, которым он предавался со смаком и некоторой ностальгией, а пальцы все сжимали бесполезный уже, по сути, пистоль, с которым я тем не менее не смогла расстаться. Глупо, наверное, но это успокаивало.

По заверениям деда, опытного путешественника, до Райтуша оставался какой-то час езды, а то и меньше, когда из дилижанса раздался пронзительный вопль, в котором я далеко не сразу распознала голос Лилим.

Ох мамочки мои! Что на этот раз?

Как и я, дед спал с лица, резко натянул поводья, напугав и едва не покалечив лошадей, напряженно выдохнул сквозь стиснутые зубы и зычно гаркнул:

— Сора, шо?!

— Лилим рожает! — так же громко отозвалась его бабка.

Э… Что?!

— Тьфу ты, нелегкая! — охнул дед, и мы с ним растерянно переглянулись. — И шо?!

— Гони! — неожиданно властно потребовала его вторая половинка, для пущей убедительности стуча кулаком по стенке. — Гони, дед! Как на нашей свадьбе, гони, а то потеряем девку!

И мы погнали.

Это была самая безумная гонка в моей жизни. Дед не жалел лошадей, от его матерных окриков пунцовели щеки, от свиста хлыста замирало сердце, а от подпрыгиваний на ухабах — душа уходила в пятки. Но все становилось не важно, когда из дилижанса кричала Лилим — это была жуткая нечеловеческая боль. Практически осязаемая, она рвала нервы в клочья и заставляла мысленно кричать уже на деда и лошадей.

Быстрее! Еще быстрее!

На въезде в город нас пыталась остановить стража, но стоило бравым мужчинам услышать вопль роженицы, как нас пропустили без вопросов и какого-либо досмотра. Наоборот, один из служивых даже вызвался сопроводить дилижанс коротким путем к ближайшей лечебнице, так что нам с дедом пришлось потесниться, и за вожжи взялся страж.

Еще через пятнадцать минут, дыша, как наши загнанные лошади, бледный стражник, с трудом выдерживающий уже практически непрекращающиеся крики Лилим, остановил повозку прямо напротив дверей лечебницы. Спрыгнул с козел и метнулся в здание, словно за ним гнались все боевые демоны Первой магической войны, оставляя нам самое сложное, — разбираться с роженицей.

К счастью, целители этой лечебницы оказались такими же понятливыми и расторопными, как и стража. Мы еще только прикидывали, как без травм вытащить из дилижанса воющую от боли Лилим, вцепившуюся в Сору, как клещ, а нас с дедом уже настойчиво просили отойти в сторону и не мешать профессионалам.

И мы отошли. Спасибо деду Василю — ни слова не сказал, когда я неосознанно сжала его руку, ища поддержки. Лилим выглядела ужасно: опухшее и покрасневшее от слез лицо, не сходящая с него гримаса боли… Я ни разу не присутствовала при родах, но в колледже нам преподавали основы родовспоможения, и сейчас я подспудно догадывалась: что-то идет не так.

Как же хорошо, что мы успели! Не представляю, сумела бы я справиться с паникой, если бы роды начались чуть раньше и пришлось принимать их в пути. Наверное, я бы точно поседела от ужаса!

А так ничего, только в ногах предательская слабость да никакого желания даже смотреть на двери лазарета, куда на носилках унесли попутчицу и увели в предобморочном состоянии ее мужа.

— Уф, вот и все, — выдохнул за нас двоих дед Василь, отечески похлопывая меня по руке и даже улыбаясь, хотя и немного кривовато. — А вы молодцом. Теперь вашего супружника до лекарей дотащим, и можно сказать, что день удался на славу. Как считаете?

Точно! Тигран!

На мгновение я даже испугалась от того, что совершенно забыла о муже, но стоило только сунуться внутрь дилижанса, чтобы понять, бежать ли уже мне за лекарями или справимся сами, как наши взгляды встретились. Тигран находился в сознании и, кажется, даже слышал последние слова деда Василя, потому что я еще не успела открыть рот, а маг уже категоричным тоном заявил:

— Никаких лекарей. Со мной все в порядке. Едем в трактир, и точка.

— Ох и дурень ты, милок! — возмутился за меня дед, так что и ему достался грозный взгляд мага. — И не зыркай на меня! Много вас таких зыркало, а затем хоронил вот этими вот руками.

От такого обращения по лицу Тиграна поплыла зловещая черная вязь рун, глаза побагровели, но и это не смутило бывалого деда, хотя Сора начала истово осенять себя охранными знаками, Грым пьяно икнул, забиваясь подальше в угол, а кучер потерял сознание, ничком рухнув на лавку. Дед же зло сплюнул на мостовую и бросил в сердцах:

— Дурень! Как есть дурень! Добра же хотим! Ай, как знаешь.

До таверны, за которую дед мог поручиться, мы ехали молча, причем я снова предпочла сесть рядом с ним на козлы. Говорить не хотелось, как и видеть Тиграна. Ну почему он такой? Прав же дед Василь, мы ему добра хотим! А ведь нет никакой гарантии, что я справлюсь с ранением и ему не станет хуже. А вдруг инфекция? Яд, заражение крови? Сепсис, гангрена? Как он все это одолеет, если даже сам признает, что вся его хваленая магия уже не его?