Читать книгу - "Довод Королей - Вера Камша"

– Раз ты говоришь со мной, – устало произнес Александр, – значит, ты чего-то хочешь. Чего?

– Поклянись СВОЕЙ честью, что пройдешь долину, не тронув никого и ничего.

– Клянусь.

– Хорошо, через три дня ворота будут открыты. Это быстрее, чем осада и штурм. Ты согласен ждать?

– Да.

– Тогда я приглашаю тебя на пир в Лиддском замке.

– На пир? – в серых глазах мелькнуло непонимание. – Какой? Когда?

– Пир в честь младшего сына Шарля Тагэре Александра, герцога Эстрийского, если, разумеется, он положится на МОЮ честь, как я полагаюсь на его.

– Я должен поехать с вами?

Эскотский владетель медленно кивнул, не отрывая взгляда от лица Александра.

– Младший из Тагэре правильно понял мои слова. Закон гостеприимства свят, ему нечего опасаться.

– Я принимаю приглашение, – Сандер обернулся к заворчавшим «волчатам», – я еду, и еду один. Эскотцы не убивают гостей. Я могу оставить при себе меч?

– Ты – мой гость, а не пленник. Скажи своим друзьям, что я не только не предатель, но и не безумец. Если я хочу сохранить Лидду, я должен сохранить тебя.

– Они это понимают. Что ж, я готов. Пусть дорогой хозяин простит, но я не взял с собой одежду для пира.

– У мужчины лишь одно украшение – его слава. Кто знает, не похитишь ли ты сердце какой-нибудь из моих внучек и не возьмет ли она в залог твое. – Граф, прищурясь, оглядел арцийский лагерь. – Я пришлю угощение твоим воинам. Голодным солдатам тяжело идти мимо богатых домов.

2887 год от В.И.

12-й день месяца Лебедя.

Эр-Атэв. Дифдаа

Эр-Атэв часто называют страной песка, хотя Творец наделил его и водой. К несчастью, жена Творца слишком торопилась занять место на ложе повелителя и не перемешала, как ей было велено, воду и землю, а просто выплеснула их вниз из голубой чаши. Так возникла желтая пустыня Эр-Гидал и черные болота Дифдаа, тянущиеся до Армских гор и по воле многохвостого садана населенные мерзкими тварями. Лишь безумцы и преступники забредали в глубь зловонных топей, но северный край их был обитаем, ибо через него проходил Булатный путь, связавший Эр-Иссар с Армой. И как бы ни были отвратны и опасны трясины, чье дыхание насылало желтую болезнь, люди раз за разом пускались в опасный путь. Десять раз по тысяче воинов обороняли дорогу от разбойников и болотных чудищ, и все равно случалось, что исчезали не только одинокие путники и гонцы, но и целые караваны.

Принц Яфе терпеть не мог черных топей с их удушающей вонью и тучами насекомых. Чудовищ он, правда, не видел и последние лет шесть об этом не жалел. Младший сын калифа давно доказал всем и себе, что он мужчина и воин. Брат Усмана Али, не зря прозванный Мечом Атэва, обучил племянника многому, в том числе не обнажать саблю там, где достаточно плетки, и не хватать огонь голыми руками.

...Дженнах втянул ноздрями воздух и повернул голову к всаднику. Конь скорее умер бы, чем выдал себя ржаньем, но ему было не по себе. Проклятые болота воняли, как отхожее место шестихвостого садана и его мерзких жен, и благородный скакун, привыкший видеть на двадцать джедд[111]вокруг себя и ступать по твердой земле, не доверял зыбкой тропе. Принц погладил любимца по голове. Ничего, к вечеру они увидят горы, и низкие, как двенадцатилетние дети, но сильные, как мулы, люди с красноватыми уродливыми лицами покажут Повелителю Повелителей драгоценное оружие и украшения.

Отец хочет лично выбрать подарки дею Филиппу и его хансирам и пролить свою щедрость на обоих сыновей. В мире мало что может сравниться с армским оружием и иссарскими жеребцами, чья цена превышает цену среднего корабля. Говорят, их предок возил на себе великого Баадука и был черен, как сама Тьма, но с гривой и хвостом, белизной подобными облаку. Дженнах белее лебединого крыла, а отцовский Зарах чернее ночи, но вдвойне счастлив оседлавший сразу и Свет, и Тьму.

От возвышенных мыслей принца отвлек огромный комар. Порождение злокозненной саданши! Скорее бы кончилась топь. С высоты птичьего полета караван владыки Эр-Атэва наверняка казался золотой нитью, протянутой через смрадную сгнившую кошму. Гудели насекомые, чавкала под конскими копытами жирная грязь. Яфе и его брат Наджед ехали сразу за отцом в середине отряда, созерцая спину калифа и смоляной хвост его коня, безостановочно отгонявшего крылатых кровопийц. К вечеру и без того неширокая дорога стала еще уже, и всадники растянулись в цепочку по одному. Тропу пересекали два разделенных узким пространством оврага, почти до краев заполненные отвратительной зелено-желтой грязью, через которые были перекинуты мосты из неизвестно откуда взявшегося в здешних краях камня.

Всадники один за другим перебирались на другую сторону, но Зарах отчего-то взбунтовался. Калиф, бывший искусным наездником, с трудом заставил коня повиноваться, наконец Зарах, поняв, что сопротивление бесполезно, двинулся вперед, но на полдороге старинное сооружение пошатнулось, огромный камень вылетел из гнезда, а за ним другой, третий...

Конь Усмана прянул вперед, перелетая через рассыпающийся на глазах потрясенной свиты мост, но Яфе успел послать жеребца вслед за отцом. Дженнах не подвел, и они оказались на острове, отделенные и от передних, и от задних жидкой пузырящейся грязью, ибо садану было угодно обрушить обе арки. Не такая уж и страшная беда с учетом того, что они не одни. Принц благодарно потрепал жеребца по лоснящейся шее, но Дженнах, вместо того чтоб успокоиться, вскинулся на дыбы, храпя от ужаса. И было от чего. Кусты с большими мясистыми листьями затрещали, в них мелькнуло что-то черно-зеленое, и на тропу во всей своей красе вывалился болотный лев[112]. Тварь была в полном расцвете сил, а подтянутое брюхо и ввалившиеся бока говорили, что последнюю добычу она поймала около луны назад.

Справа и слева торчали ядовитые кусты кух, растущие на предательской грязи, сзади и спереди была непреодолимая преграда, а загородивший дорогу гад замер, готовясь к нападению.

Отец и сын переглянулись. Эр-Хабо[113]больше, но его можно поразить в горло, болотный лев с его костяным воротником не имел уязвимых мест, кроме пасти и глаз, к счастью, слишком близко посаженных, чтобы уследить за обоими врагами. Тварь явно облюбовала калифа, отец поднял копье, но обезумевший Зарах не давал прицелиться, впрочем, прыжки жеребца мешали и оголодавшей твари. К счастью, Дженнах по-прежнему повиновался всаднику, и Яфе гарцевал перед чудовищем, лихорадочно решая, что же делать.