Читать книгу - "Книга мечей - Фред Томас Саберхаген"

Кристин, всего несколько часов назад получившая на торопливой, но радостной церемонии корону царствующей принцессы Тасавалты, одиноко сидела в небольшом зале королевского дворца на одном из малых тронов. Она решила сесть на трон, потому что устала — иначе говоря, вымоталась, а трон оказался самым подходящим местом для сидения. Ни единого стула в зале не было. Она охотно улеглась бы и на пол, но ей помешали опасения за судьбу тесноватого платья для коронации, принадлежавшего ее сестре и торопливо перешитого сегодня под фигуру Кристин.

Принцесса ждала, когда к ней приведут ее возлюбленного Марка. Ему нужно было кое-что сказать, и сказать это могла только она, и только наедине. И она не имела права поддаваться усталости, пока эти слова не будут сказаны.

В зале сейчас было тихо, лишь с улицы доносились звуки праздника. Но при желании Кристин могла бы вспомнить и другие дни в этом зале. Светлые дни громких голосов и беззаботного смеха во времена, когда ее старшая сестра была жива и правила в Тасавалте. И еще более ранние времена, когда Кристин с сестрой, тогда еще девочки, играли в этом зале с отцом-королем, а тот подшучивал насчет этого же трона…

В противоположной стене осторожно открылась дверца. В зал заглянул дядя Карел, мастер магии и учитель магов. Увидев, что Кристин одна, он еле заметно одобрительно кивнул. Чрезвычайно толстый, Карел обладал жизнерадостной внешностью, и над его седой бородой сияли пунцовые щеки, словно он только что вернулся с бодрящей зимней прогулки, — привычное для Кристин зрелище. Насколько она могла судить, он совершенно не изменился со светлых дней ее детства. Сегодня на маге — как, разумеется, и на ней — было полное церемониальное облачение, включающее сине-зеленую диадему на лбу.

Карел сунул руку в дверной проем и подтянул, а затем и легонько подтолкнул в зал Марка, одетого в нелепый наряд, который ему подобрали в гардеробной.

— Ваше высочество, вашей репутации повредит, если вы очень долго пробудете наедине с этим…

Кристин вскочила, словно подброшенная пружиной. Гнев и напряжение после всего, что произошло с ней сегодня, наполнили усталые мускулы силой.

— Дядя Карел, я уже провела с ним наедине почти месяц. И слава богам! Потому что до этого я была наедине с палачами Вилкаты, а ты не пришел, чтобы меня спасти.

Упрек был несправедлив, и Кристин это понимала. Ее голос слегка смягчился:

— Есть важные дела, о которых я должна… поведать этому человеку. Прежде чем пошлю его с поручением, для выполнения которого он покинет Тасавалту.

При упоминании о палачах Вилкаты дядя поморщился, но, услышав ее последние слова, не стал скрывать облегчения. Он молча поклонился и вышел, закрыв за собой дверь.

Марка эти же слова Кристин шокировали, но не очень удивили. Вот уже несколько часов он не раскрывал рта, чтобы сказать кому-нибудь хоть слово по собственной воле. С ним заговаривали многие, но в основном для того, чтобы дать указания: ванна приготовлена для тебя там, жди здесь, надень это и проверь, подходит ли размер. Вот еда, вот питье, вот бритва. Стой здесь, жди. Теперь иди сюда. Его отмыли, накормили, одели, нацепили какие-то украшения (он предположил, что это ордена), а потом отодвинули в сторонку и позволили наблюдать из дальнего уголка за церемонией коронации.

И теперь он молча изумлялся: «Только вчера — да какое вчера, всего полдня назад — мы с этой девушкой ехали вдвоем, наедине, как двое влюбленных, где-то в дикой глуши, одетые в лохмотья. А я мог остановиться, даже когда вдалеке уже виднелся первый флагшток с сине-зеленым знаменем, слезть с седла, помочь ей спешиться и лечь с ней — в лохмотьях или без них. И ей бы этого с радостью захотелось. А сейчас…»

Этот зал для аудиенций, где Марк остался наедине с Кристин, напоминал остальной дворец — да, пожалуй, и всю Тасавалту: он был больше и в чем-то значительнее, чем казался на первый взгляд. То было светлое, высокое, залитое солнцем помещение. Врывающийся в распахнутые окна ветерок пах цветами и вечной весной. Вместе с ароматами весны сюда проникала и музыка — где-то далеко внизу еще танцевали, празднуя коронацию. Как и весь этот день, танцы и музыка стали для Марка чем-то вроде спектакля, во время которого он обязан лишь слушать и смотреть. Словно к нему это никакого отношения не имеет.

Окна во дворце имели массивные ставни, как и подобает замку, созданному для отражения нападений. Но здесь, на верхних этажах, намного выше того уровня, куда могла дотянуться снаружи любая вражеская лестница, окна были большими. Сегодня все ставни распахнули. И если смотреть изнутри, то море, скалистые горы и город внизу казались изящными гобеленами, сотканными из солнечного света, окаймленными оконными рамами и развешенными на стенах с помощью какой-нибудь магии Прежнего мира.