Читать книгу - "Никому и никогда - Loafer83"

внутри конец оборванной цепи, в надежде найти вторую часть и воссоединиться. При всех Айна называла Мэй по имени, но, оставаясь наедине с Авророй, изредка называла ее мамой, тут же прося Аврору ничего не говорить Мэй. Девочка боялась стать навязчивой, потерять близкого друга, неуверенная в себе, неуверенная в своей нужности другому. Аврора не переубеждала ее, мягко подводя к тому, что Айна слишком критична к себе, а Мэй никогда и никого не бросает. Девочка это понимала, но страх был сильнее. Аврора видела, сколько в ней страха, сильного и уверенного, сколько еще предстоит работать, чтобы малыми шагами выдавить его до капли. Айна напоминала детей, выживших после многих лет домашнего насилия или тюрьмы детдома, но в то же время девочка была сильная, и у нее был человек, очень близкий, который заботился о ней, который был ее опорой, и которого больше нет. Айна могла это точно сказать, никакого блока не было. Она знала, что дед умер. Плакать о нем она не могла, истощив колодец слез до капли. Вспоминая о деде, Айна искала Мэй или Альфиру, она очень пугалась, что осталась одна, пока не привыкла к Авроре. Они подружились, Аврора в основном говорила, а Айна рисовала ответы. И все невыплаканное, подобно сломавшемуся психотерапевту, Аврора принимала на себя, полночи сидя в углу кровати и плача. Не помогали таблетки, от алкоголя ее тошнило, и если бы не Мэй, она бы перестала есть. Мэй, как всегда, знала лучше других, что им нужно, но никогда не могла понять этого для себя, за нее это делала Айна.

— Камиль прислал сегодня, — Мэй показала фотографии на планшете. Почтовая программа чуть тормозила, и кадры менялись со странной задумчивостью.

— О, заколотили окна. Правильно, могут разнести, — Аврора кивнула сама себе, глядя на безликие фанерные щиты, которыми Камиль закрыл ресторан, вывеску он тоже снял. Также выглядела вся улица, будто бы город готовился к бомбардировке. — Хорошо, что вы закрылись.

— Да, но от нас требовали, чтобы мы работали в праздники. Я задним числом издала приказ о ремонте зала и дезинфекции. Придется пройти внеплановую проверку, но когда это еще будет. Знаешь, у меня такое чувство, что завтра не наступит никогда. Мы застряли здесь, и ничего больше не существует.

— Это ты еще в городе не была. Там чувствуется, что завтра уже умерло, а прошлое пожирает пространство квартал за кварталом. Мертвый город с мертвыми гражданами.

Айна подняла голову от рисунка и улыбнулась. Сделав последние штрихи, она удовлетворенно дотронулась до рисунка, осторожно, чтобы не смазать грифель.

— Посмотрите лучше сюда, — распевно попросила девочка. — Вы слишком много думаете, а завтра все равно наступит и на земле, и под землей.

Мэй и Аврора склонились над рисунком. Из-под черных штрихов, напоминавших при первом взгляде бесформенные фигуры, проступал свет, яркий и неожиданно теплый. Глаза не сразу видели его, но восход солнца, разрезающего непроглядную тьму, становился все яснее и четче, пока не оставалось только оно — солнце, слепившее глаза, заставлявшее улыбнуться и выбросить из сердца тревогу.

— Битва будет здесь? — Юля с тревогой осмотрелась, не находя в идеально ровном ледяном поле ничего, что хоть на малую долю отличалось от бесконечного поля. Даже небо и тучи были одинаковыми, будто бы отрисованными ленивым художником, решившим все локации закрыть одним шаблоном.

— Здесь и не здесь. Битва будет везде, — Лана туже затянула шарф, пряча лицо от ветра. Юля замоталась с ног до головы, остались одни глаза. — Ты боишься?

— Да, очень. Но они же этого и хотят, чтобы я испугалась и сдалась.

— Конечно, но в твоем страхе нет ничего позорного

— А если я проиграю, что тогда будет?

— Никто не знает, даже я. Хуже страха лишь твои сомнения.

— Нет, я все решила и буду биться, — Юля закрыла глаза и кипящая внутри ненависть разгорелась с новой силой. Она зажглась, засветилась, мощным лучом проткнув серое небо.

— Не торопись, не расходуй силу зря, она тебе понадобится. Помнишь наши тренировки? — Лана сжала ее плечо, Юля успокоилась и погасла.

— Помню. Вот бы мне силу всех этих мастеров! — Юля засмеялась. — Пока вы не пришли, я думала, что все забыла.

— Ты ничего не забыла. Придет час, и ты ощутишь их силу. Они бились здесь до тебя, их сила навсегда осталась здесь, она тебе поможет. Не думай о других — думай о себе, тогда сможешь победить. Чужие мысли, чужие чувства делают тебя слабее, только твои желания и чувства помогут тебе.

— Да, я понимаю, о чем вы. Я этого и хочу. Я поняла это на крыше в тундре, вы же знаете, что она со мной разговаривала, да?

— С тобой говорил Бог. Ты смогла до него достучаться, — Лана улыбнулась, это было видно даже сквозь толстый шарф. — Твоему противнику никогда не подняться до твоего уровня, и оно это знает.

— Оно? Я думала, что это он.

— Тебя не должно смущать выбранное им тело. Можешь называть его злом, но это людской термин. Вы любите все упрощать, а во Вселенной нет ни зла, ни добра.

— Знаю, вы говорили. И Йока мне это объясняла. Я не хотела ее убивать.

— Ты знаешь, что должна была это сделать. Посмотри налево, узнаешь?

Юля повернулась, вращать головой в замотанном состоянии было трудно, проще поворачиваться, как играет с солдатиками ребенок. Она чувствовала себя таким же оловянным солдатиком, но со своей программой. К ним летел дрон, а за ним несся на бешенной скорости волк-киборг. Юля сразу поняла, что это Илья. Она видела его на могиле Йоки, волк лежал рядом и протяжно скулил, едва сдерживаясь, чтобы не наброситься на Юлю и не разорвать на части. Оно, этот холеный офицер, всегда был рядом смеялся, подначивая и ее, и волка к схватке.

Волк встал в двух прыжках от нее и смотрел, не мигая в глаза. Юля не отворачивалась, выдерживая тяжелый взгляд. Вдруг что-то внутри волка дрогнуло, глаза изменились, став знакомыми, немного грустными, но заботливыми, слишком серьезными. Илья справился со своей ненавистью, он не вернулся, он никуда и не уходил. В той ярости, которую волк сдерживал в себе, Юля видела Илью, узнавала его настоящего, не того смущенного парня, влюбленного по уши в нее, а твердого и упрямого. Здесь он был свободен, вот только опять один — она убила ее. Такова судьба, и Юля могла причинить ему только боль, совершенно не желая этого.

— Он присягает тебе. Поверь, он многое сломал в себе, чтобы сделать это. Они придут на битву и встанут