Читать книгу - "Невероятная история Вилима Мошкина - Алла Дымовская"

Знать, как жить, и жить так, как знаешь – совсем разные модусы реальности. Но Вилли старался. Тревога не покидала его ни на миг, и со временем высверлила настоящую дырку в мозгу. Хотя после Сашенькиного определения его естества, он с этой тревогой смирился, как с внутренней необходимостью настоящего своего бытия. И уже лучше различал окружающий его мир.

Для начала изменил свое отношение к Лене. Теперь он порой стыдился собственного потребительского отношения к преданной и любящей подруге, пытался по мере возможностей отплатить ей вниманием и заботой. Пусть и на расстоянии. Потому как Лена в последние месяцы жестко ограничила их личные связи, а причину объяснить отказалась. В то же время, каждый раз, когда им приходилось встречаться по делам «Крестоносцев удачи», Лена смотрела на него так, словно не могла наглядеться и именно эта их встреча была чуть ли не последней в жизни. Зато, куда чаще звонила по телефону, иногда не отпускала Вилли по часу, расспрашивая о самых незначительных пустяках. Вилли ее жалел и никогда не вешал трубку первым. Хотя в нем самом зрело семя, которому он совсем не был рад. А только отныне, как бы ни сложилось его и Анютино будущее, не так просто выйдет дать отставку Лене. Его Лене. Иначе Вилли Мошкин в своих же глазах явит себя как неблагодарная тварь и негодяй. Если бы дело единственно состояло в этом! С голосом совести договориться сложно, но возможно. А как обрести равновесие внутри себя, выкинув оттуда Лену? Ставшую уже частью и опорой его повседневных забот и грядущих испытаний. Нет, Аню он сегодня любил ничуть не меньше, чем скажем, год, два, десять лет назад. Но любому человеку, каким бы он ни был, даже и Дружникову, нужны связи «на каждый день», удерживающие в кругу привязанностей и устойчивых симпатий. От частого общения, от стремления разделить с кем-то успехи и беспокойства, с кем-то, кто поймет и будет знать цену, – от всего этого отказаться можно, только если умереть. И связи эти живые, разорвать их выйдет лишь с потерями и насильственным способом. Нельзя страдать и сражаться бок о бок и не стать при этом в некотором смысле одним целым. Оттого Вилли не мог не понимать, что в случае разрыва он и Лена утратят нечто невозвратное и никак невосполнимое впоследствии. С Анютой же Булавиновой эти связи если и были в остатке, то давно уже обвисли бесплотными нитями. Уповать на то, что капкан его чувств откроется сам собой, Вилли не хотел. В случае полного успеха спасательной кампании крестоносцев выбор станет невозможен и необходим одновременно. Конечно, помышлять об исходе было рановато и самонадеянно, но и заставить себя не думать у Вилли никак не получалось. Произошло то, о чем он когда-то предупреждал свою Лену: верность, дружба, завязанная на крови, и пройденный над бездной, совместный путь неизбежно столкнулись с его давней и иррациональной любовью к Ане, и еще счастье, что выбор свой Вилли имел возможность отнести на будущее.

Заявление Сашенькиного сына о предателе в их рядах Вилли поначалу не очень принял всерьез. Но Лена настаивала. Приводила доводы. Если они верно перетолмачили намеки Иванушки, то выходило – Дружников знал заранее о том, что Вилли будет поджидать его на приеме. И это знание Дружникова встревожило. Он не прибыл сам и послал наблюдателя. Конечно, Вилли нашел и возражения. Может, его собственная физиономия настолько противна Дружникову, что тот скорее был согласен пропустить важное для него мероприятие, лишь бы избежать встречи с генералиссимусом. Испугаться он не мог. Не из-за чего, да к тому же Дружников не трусливого десятка, с двигателем и вовсе позабыл значение слова «страх». А вот и нет, в свою очередь спорила и доказывала Лена, иначе, зачем же ему понадобилось подсылать Каркушу? Когда там фиглярствовал в роли сопровождающего кавалера Семен Адамович Квитницкий. Убедиться в присутствии на фуршете генералиссимуса мог и он, а после преспокойно доложить об этом факте хозяину. Но Каркуша был. И не просто был. Он позволил себе то, чего никогда не позволял ранее. В придачу до колик испугался собственной смелости. Но он же и предупредил, не бессовестный человек, своего «подопечного» об угрозе. И настоятельно требовал уходить скорее прочь. Все это могло свидетельствовать лишь об одной, единственной вещи. Дружников не столько знал о присутствии генералиссимуса, сколько имел основания полагать это присутствие для себя небезопасным.

– Пойми, милый, и прими как данность, – уговаривала его Лена, задержав генералиссимуса в своей квартире после ухода Рафы и Василия Терентьевича, – если отбросить все остальные объяснения как несостоятельные и противоречивые, то верным будет то единственное, которое останется. Пусть даже самое плохое и невероятное. Просто методом исключения.

– И что прикажешь делать? – поджав губы, немного обиженно и позволительно капризно, спросил Вилли. Он сидел в кресле и нервно курил уже пятую сигарету подряд:

– Устроить крестоносцам допрос с пристрастием?

– Ни в коем случае, – ответила Лена, и подошла, поцеловала его в редкие волосы на макушке. Непонятно почему, но больше всего на свете ей нравилось, когда Вилли вел себя как избалованный ребенок. Часто она сама провоцировала его на подобное поведение. – Дай сюда эту гадость. Не кури сегодня больше. А крестоносцам ничего не говори. Рано или поздно все откроется и вычислится. Я же без лишнего шума постараюсь провести тайное следствие.