Читать книгу - "Птенцы Виндерхейма - Алина Лис"

Он присаживается рядом – родной и далекий одновременно. Короткий ежик темных волос, резкие, суровые черты лица, нос с аристократической горбинкой. Никакой сторонний наблюдатель не назовет девушку его дочерью. У нее лицо матери, и только ресницы, брови и глаза отцовские, темные.

– Что такое жизнь одного мальчишки-рыбака по сравнению с целой страной? Ты понимаешь, насколько безрассудно и безответственно бросаться в воду в такую погоду?

– Папа, он бы утонул.

– Иногда жизнь ставит нас перед сложным выбором. Ты не можешь быть всегда хорошей и этичной, если хочешь чего-то добиться.

Она молчит, не решаясь спорить с ним и не в силах согласиться.

– Ты должна запомнить: главное – это долг. А добрые дела – в свободное время и не в ущерб долгу.

От костра лесорубов слышатся взрывы смеха. Там сидит спасенный маленький рыбак, счастливый, разомлевший от тепла и горячего вина. Там жарко, и суровые бородатые мужчины, пропахшие чесноком и салом.

– Я разочарован. Откуда в тебе это упрямство?

– Прости.

– Ааальдиииис!

Крик зазвенел, полетел вверх, оборвался. И в тот же миг одна из клешней, сжимавших горло, ослабла настолько, что Альдис смогла вдохнуть. «Сокол», забыв про старую игрушку, весь потянулся в сторону щуплой фигурки у края поляны.

– Вернулась, – протянул сванд. – Понравилось?

Кто-то рядом выругался столь изощренно и богохульно, что слышали бы боги эти слова – немедленно покарали б сквернословца молниями. Не стерпели бы.

«Сокол» привстал, продолжая удерживать девушку одной рукой за горло, но давления его пальцев сейчас почти не чувствовалось.

Вдох. Еще вдох… сейчас, сейчас…

– Иди сюда, маленькая шлюшка.

– Дура! Идиотка! Зачем ты вернулась, чтоб тебя Один…

Альдис ударила.

Ударила наугад, на ощупь, почти не видя ничего перед собой. Не видела она и как камень встретился с затылком Асбьёрна. Просто жесткое, тяжелое тело сверху покачнулось и стало падать.

Причитала Лакшми, ругался неизвестный хулитель богов, изобретая все новые и новые непристойные подробности про Одина и прочих асов. Асбьёрн завалился на бок, частично перекрывая пусть к свободе. Пальцы его правой руки так и застыли судорогой на горле девушки.

«Он мертв?»

Хотелось последовать за «соколом» – отпустить все, расслабиться и скользнуть в обморочный туман. Хотелось. Нельзя.

Почти теряя сознание от напряжения, она оторвала большой палец от гортани. Дальше было проще.

– Давай! – подоспела Лакшми. – Давай я помогу!

Тяжесть, давившая на грудь, ослабла. Цепляясь пальцами за траву, Альдис выбралась из-под тяжеленного сванда.

Пусть горло болит при каждом вдохе. Пусть темнеет в глазах и кружится голова. Главное – снова можно дышать.

Какое это счастье – дышать!

– Как ты? – Южанка по-прежнему удерживалась от рыданий. – Что с тобой?!

– Всехххр…

– Что?!

– Нхеее аххху. – Девушка покачала головой. При попытке говорить в горло словно засовывали огромный железный шар, утыканный иголками. Все, что удалось из себя выдавить, – свистящий хриплый шепот.

– Альдис, они сломали ему руку!

«Кому сломали руку? Дроне?»

– Альдис, надо что-то делать! Это все из-за меня!

«Минута. Дай мне минуту».

Надо вдохнуть несколько раз. Потом встать. Хотя бы на четвереньки. Посмотреть, что с Дроной. И с остальными.

И жив ли Асбьёрн.

Богохульник наконец заткнулся – видно, устал придумывать новые эпитеты. Но зазвучал голос Лакшми:

– Держись, пожалуйста, держись! Хельг! Хельг, не умирай. Что мне сделать?!

«При чем тут Хельг?»

От изумления Альдис открыла глаза и даже попыталась подняться. Она почти позабыла о присутствии на поляне ненавистного напарника. А ведь точно – был Хельг. Валялся без сознания.

Однокурсник лежал там же, где запомнилось Альдис. Лицо белее листа бумаги, широко раскрытые невидящие глаза, на щеках мокрые дорожки. Неестественно вывернутая в локте правая рука, а пальцы…

На пальцы было страшно смотреть – так мало сине-красная опухшая, искореженная кисть походила на человеческую руку. Вспомнился мертвец из сна, и Альдис еле сдержала тошноту.

Над телом сванда на коленях стояла Лакшми. Южанку трясло – она то протягивала руки к парню, то снова отдергивала в беспомощном ужасе, не зная, как и чем тут можно помочь. Бхатка не плакала, только кровь отлила от лица и обычно смуглая кожа сейчас казалась темно-серой.

– Они сломали ему руку. – Лакшми подняла на Альдис глаза. – Из-за меня! ИЗ-ЗА МЕНЯ!

В последних словах зазвучало эхо приближающейся истерики.

Отчаянный крик Лакшми: «Хельг!» Сванд на земле, локоть торчит вверх под невозможным для человека углом – птица со сломанным крылом.

«Я ничего не понимаю».

Земля опасно накренилась, курсантка упала на четвереньки и пообещала себе отныне перемещаться только ползком.

Оставив мысль о Хельге как слишком сложную, девушка вернулась к Асбьёрну. Хвала богам – подонок пережил и этот удар. Сейчас лицо сванда не казалось ни злым, ни даже страшным, скорее обиженно-мальчишеским. Камень рассадил кожу, и светлые волосы окрасились алым. Немного крови затекло в ушную раковину и так и застыло в ней красным озерцом.

«Что мне с тобой делать?»

Она с некоторым усилием перевернула тело. Теперь Асбьёрн лежал на спине, раскинув руки, а Альдис стояла рядом на коленях. Отгоняя непрошеные непристойные мысли, девушка потянулась к его бедрам, расстегнула пряжку.

Очень символичный жест. Некстати вспомнилось, что в древности свандка во время первой брачной ночи должна была обмыть супругу ноги, потом встать на колени перед лежащим мужчиной и снять с него пояс.

Больное горло не пропустило истерический смешок, только кашель. Не переставая кашлять, Альдис стащила с Асьбьёрна пояс и перетянула «соколу» запястья.

Этого в ритуале точно не было.

Для верности надо бы связать еще и ноги, но где взять ремень?

«У Хельга».

Девушка переползла к другому безжизненному телу. Беспокоить все еще хныкающего в стороне «сокола» она опасалась.

Над Хельгом, подобно героине древнеойкуменской трагедии, застыла Лакшми. Глаза бхатки были прикрыты, руки сложены на груди в молитвенном жесте, губы шептали что-то, слышное лишь ей и богам.

«Как с него ремень-то снять? Его и трогать страшно».

Она коснулась плеча Хельга, и в этот момент сванд моргнул, приходя в себя.