Читать книгу - "Вампиры: Опасные связи - Танит Ли"

Мона тряхнула головой:

— До встречи со мной она не знала, кто она. — Мону захлестывали волны тошноты и злости. — Она так старалась исполнить все мои тогдашние обманчивые желания, что постепенно превратилась в идеальную рабыню, которая мечтает только о том, чтобы сделать свою госпожу счастливой. Она готовила, убиралась в квартире, давала мучить себя, насколько мне позволяло воображение. Она была славной маленькой домохозяйкой вампира, а я была королевой ее мира. Словно я никогда не была другой.

Минерва сочувственно кивнула:

— Господи, можешь не рассказывать. Она была как твоя собственная версия монстра Франкенштейна. Ты сотворила ее из ничего, взяла простую белокурую цыпочку из пригорода и превратила в чертову готическую фанатку. А когда тебе наскучило играть в эту игру, для нее было уже слишком поздно, потому что в этой игре была вся ее жизнь. Она словно истратила всю свою энергию, пытаясь угодить тебе во всем, и для кого-то другого у нее уже ничего не осталось.

Мона опустила голову на руки, чувство вины и злость боролись в ее душе.

— Я не виновата, — сказала она и возненавидела свой слабый голос.

— Брось, конечно не виновата.

Минерва передвинулась вместе со стулом вокруг стола и положила руку на плечо подруги.

— Послушай, я совсем не хотела расстраивать тебя со всей этой ерундой. Просто я подумала, может быть, ты захочешь узнать о том, что кто-то здесь имитирует тебя, вот и все. Эй, посмотри на это с другой стороны. Может, тебе подать на нее в суд за нарушение авторских прав?

Мона уткнулась в плечо подруги и улыбнулась:

— Да уж, или вбить осиновый кол в сердце! — Мона выпрямилась и нервно расчесала пальцами седые кудри. — Боже, я-то думала, что покончила с Дивой Демоной, а эта свихнувшаяся сука взяла и раскопала ее. Теперь мое умершее прошлое разгуливает на воле, и у меня такое чувство, что я должна пустить ей пулю в лоб или что-нибудь в этом роде.

— Не заморачивайся, чувиха. Мне жаль, что я завела этот разговор. — Минерва по-бойскаутски приложила руку к сердцу. — Клянусь, это больше не повторится.

Она наклонилась и сжала бедро Моны.

— Ну что, сладкая? — Минерва комично изогнула брови, изображая конферансье. — Ты не против заглянуть ко мне и повалять дурака?

Мона засмеялась:

— Я уж думала — ты никогда не предложишь!

В тот вечер у Минервы была сессия, и Мона оказалась предоставлена сама себе. Ей хотелось двигаться, гулять по улицам, поглощать эссенцию города, ее давно потерянного возлюбленного. Какая-то изначальная гравитация завела ее на старые, протоптанные тропы. Она очутилась на авеню впустую растраченной юности, и у нее появилось странное чувство оторванности от реальности. Казалось, все вокруг изменилось в той же степени, что и сама Мона. Так много старых баров и клубов, взрастивших Диву Демону, исчезло, покрылось ржавыми металлическими ставнями, или мистическим образом на их месте возникли модные кафе, забитые безупречными адептами контркультуры. Улицы казались не настоящими, как декорации низкобюджетного фильма о жизни города.

Она стояла на углу Первой улицы и Девятой авеню, и теплые волны болезненной ностальгии омывали ее со всех сторон. Вон палатка с корейскими фруктами, где она всегда покупала апельсины, печенье и холодные белые розы. А вон газетный киоск, где пожилой продавец-индус хмурился, оценивая ее выбор — фетишистски ориентированную периодику.

Внезапно ее атаковали призраки, пульсирующие воспоминания обо всех этих бесконечных, искрящихся пьянящим светом ночах. Мона вспомнила, как она, самонадеянная и страстная, шла на высоких каблуках по этим улицам, метила, как хищник, свою территорию, бессмертная в тот момент, как может чувствовать себя бессмертной только глупая юность. Она вспоминала, как отдавалась самым экстремальным фантазиям с твердой убежденностью в том, что завтра не наступит никогда.

Мона сделала глубокий вдох. Густой запах соленого теста и томатов выплыл из душной пиццерии на углу и смешался с темными тучами ароматов пачули и жасмина вокруг автомата по продаже эфирных масел и сладковатыми токсичными выхлопами проезжающих мимо автобусов. Так много воспоминаний.

Мона встряхнулась. Было так легко отдаться прошлому, погрузиться в старые добрые времена. Легко забыть о том, что этот образ жизни едва не уничтожил ее, едва не заключил в объятия, из которых не вырваться. Имидж воинственной Богини Вампиров, повелительницы мужских страхов и желаний, Королевы Боли, этот экзотичный персонаж, над созданием которого она так упорно трудилась, превратился в темницу, маска сплавилась с душой, из темницы этой было не вырваться. С Викториной Мона оставалась на сцене двадцать четыре часа семь дней в неделю. Она всегда была в образе и в конце концов стала забывать, кем она является в реальности. Викторина никогда не приняла бы ее тягу к простоте и человечности. Все должно было быть как на этих ее чертовых фотографиях. Роскошные и странные фото, фиксация застывшего времени, невосприимчивые к энтропии и бессмысленности повседневной жизни изображения.

Это Мона сотворила Диву Демону, но именно Викторина не давала ей умереть.

Мона прикусила щеку. Не важно, как Викторина решила поступить с остатками прошлого, Мона сбежала несколько лет назад. Та сумасшедшая жизнь навсегда осталась позади, а она повзрослела и превратилась в сильную, бескомпромиссную женщину. Она — автор любовных романов, которая крошит ночные кошмары и экстаз прошлого в мульчу, чтобы создать плодородную почву для крепких сюжетов. Она знает, кто она.

Мона забылась и пропустила три зеленых сигнала светофора. Ей стало смешно — она была всего в одном квартале от своей квартиры. Мона перебежала через улицу, полная решимости не оглядываясь миновать этот усыпанный ловушками воспоминаний участок города. Еще два дома, всего один дом. У нее перехватило дыхание, и она обругала себя суеверной девчонкой. Мона шла мимо витой железной ограды, окружающий жалкие мятые мусорные баки, и считала шаги. Она минована бетонные ступеньки, уходящие в цокольный этаж дома, вдохнула выплывающий из прачечной горячий запах кондиционера для белья. А дальше — побитая металлическая дверь с так и не привинченным номером «3», догадаться о котором можно было по отверстиям от винтов и по предпоследнему, более светлому слою краски. Сквозь исцарапанное армированное стекло можно было разглядеть ряды почтовых ящиков. На ее ящике, как часть какой-то невразумительной шутки, рукой Викторины выведено слово «ящик». Мона отступила от двери, груз эмоций заставил ее прислониться к чьей-то машине. Взгляд ее полз вверх по кирпичной коже дома к окну, в забытый мир, в то место, где она жила тысячу жизней назад. Шторы из черных кружев и бархата запылились и поблекли. Мона не знала, что она ожидает увидеть — может быть, саму себя, молодую, глядящую на нее сверху вниз. Но она ничего не увидела, только неподвижную изнанку старых, шитых вручную штор, которые казались такими восхитительно мрачными, когда Викторина сметывала их из лысеющего бархата и дырявых кашне, по дешевке купленных в секонд-хэнде Диззи Дота.