Читать книгу - "СССР-41 в XXI веке - Анатолий Логинов"

— Пан министр, — в обычно спокойном голосе президента звучало железо, — вы когда-нибудь горели в танке?

— Нет, пан президент!

— А раненным в живот вам быть не приходилось?

— Но, пан президент…

— Тогда понятно, почему вы так рветесь в бой. — Самого Коморовского такие страсти тоже миновали, но он не считал это принципиальным. — Вы готовы лично возглавить передовую роту?

— Но, пан президент…

— Что, «пан президент»? Если не готовы, будьте добры успокоиться и включить голову. Вы давно уже министр, а не душман! Панове, какие еще есть мнения?

Почему-то упоминание о моджахедском прошлом Радослава разрядило обстановку. В дальнейшем совещание шло в сосредоточенном, деловом ключе и было очень результативным.

— Итак, — подвел итог президент. — За пределы наших границ ни шагу. Атаки вермахта отбивать, применяя все имеющееся вооружение. С русскими стараться в конфликт не вступать. При контакте и попытках прохода на нашу территорию стараться объяснять ситуацию и просить ждать приказа из Москвы. Огня без крайней необходимости не открывать. Госпоже канцлеру я позвоню сам. Генсеку НАТО — пан генерал Клых. А вы, Радослав, — он мстительно посмотрел на Сикорского, — в течение получаса придумайте, как связаться со Сталиным.

г. Брест. Девятая погранзастава.

В. С. Нестеренко, директор ЧОП «Фрида».

Дымить в помещении не приучен с детства. Да и лейтенанту поспать надо, как он признался, третьи сутки на ногах. Вот и вышел в курилку. Задымил…

— Товарищ командир, разрешите обратиться?

Рядовой. Молоденький совсем, лет двадцать. Невысокий, крепенький, кареглазый, волосы рыжеватые, даже при короткой стрижке курчавятся. Лопоухий немного. Сразу видно, что недавно с гражданки. На все пуговицы застегнут и форма не обмятая. В глазах любопытство так и плещется.

— Обращайтесь.

— Рядовой Абрам Фридлендер! А вы правда из будущего?

Млять! Не может быть! А почему, собственно, не может? Дед же именно в этих местах войну встретил, а они с одной комендатуры. Вот с этой. Значит…

— Правда! А скажи, боец, есть у вас такой — Василий Нестеренко?

— Есть, товарищ командир. Позвать?

— Позови, если он не занят.

— Я мигом! — Он поворачивается, окидывает взглядом окрестности и громко кричит: — Васька! Иди сюда!

Один из пограничников неторопливо разворачивается к нам. Высокий, мускулистый, с хорошей фигурой. Форма сидит ладно, как будто скроена под заказ. Все верно, он на два года старше Абрама, уже послужил, пообтерся. Два треугольника в петлицах. Папироска висит на краю губы. Голубые глаза сканируют местность. Иначе не скажешь, именно сканируют.

— Ну чего тебе, малахольный, наряд захотел? Форму обращения забыл?

— Вас, товарищ сержант, товарищ командир спрашивает, — малость стушевался рядовой.

Василий меряет меня взглядом. Видно, что он еще не определился, как к нам относиться. И ко мне тоже. Вроде и командир, но ведь ни к РККА, ни к НКВД не принадлежу. С другой стороны, видел, что начальник отряда общался на равных и с начальником заставы посторонний чаи гонять не будет. Решается.

— Товарищ командир, сержант Василий Нестеренко! Прибыл по вашей просьбе!

Ишь ты! Не по приказанию, по просьбе. Ладно, не таких обламывать приходилось. Хоть ты мне и дед…

— Здравствуйте, сержант. Ты хоть знаешь, что твоя Анюта беременна?

Вся шелуха слетает мигом. Остается двадцатидвухлетний удивленный пацан.

— Как беременна? Откуда вы знаете? У меня ребенок будет? Когда?

— Сын у тебя будет. Сергей. Что, не помнишь, когда сына делал?

Начинает считать, шепча губами и сбиваясь… Нет, дед не был неграмотным. И дураком тоже. От счастья ошалел. Первым не выдерживает Абрам:

— Через семь месяцев родится. Ты два месяца как в увольнение ездил.

— Ага, правильно, — выдыхает Вася. — Это точно? Ах, ну да, вы же из будущего. Вы что, про всех знаете?

— Нет, только про вас двоих.

— Почему про нас?

— А вы мне родственники.

— Оба? Не может такого быть. Он же жид! — запоздало оглядывается, не слышит ли кто вырвавшееся слово. — Что, мы в будущем с ними породнились? Да не в жисть!

— Вы уже в курсе, что от войны чудом сбежали? Так смотрите. Оба.

Достаю заветную фотку. Они впиваются взглядом. На фотке рейхстаг. Выщербленные пулями и осколками колонны, крошево камня, какая-то перевернутая тачка. Трое солдатиков на переднем плане. Мятая, видавшая виды форма, запыленные лица. И большие надписи над их головами. Две фамилии. Два имени. Их имена и фамилии.

— Это что?

— Рейхстаг. Берлин, май сорок пятого. Победа.

— Видишь, — совсем по-мальчишески толкает Абрама мой дед. — Я выше расписался. И крупнее!

Вот он, момент истины.

— Извини, Василий, — говорю. — Ты не дошел. Погиб в сорок третьем под Конотопом. Это Абрам писал. За обоих.

Я им рассказываю все, что знаю. Долго. Подробно. Про то, как погибла застава. Как Васька тащил из окружения раненого Абрама. Как Абрам тащил через линию фронта раненого Ваську. Про их встречу в Сталинграде. Про Курскую битву. Про освобождение Киева. Про безвестную высоту под Конотопом. Про могилу у подножия той высоты. Про Варшаву. Про Берлин. Про Парад Победы. Про них…

Я рассказываю про семьи, их довоенные и послевоенные семьи.

Про беременную Анюту Нестеренко, отставшую от поезда, везущего семью в эвакуацию и мечущуюся на путях на безымянном полустанке, а потом втягиваемую ранеными бойцами в санитарный эшелон (поедешь с нами, девонька, негоже тебе немца дожидаться)… Про ту же Анюту, кормящую маленького Сережку, не отходя от станка… Про Веньку Фридлендера, брата Абрама, четырнадцатилетнего пацана, кидающего уголь в топку паровоза где-то в казахской степи под аккомпанемент подбадривающей скороговорки машиниста, ровесника первых паровозов: «Шуруй, Венька!»… И про другой паровоз, где Васькин дед, мой и его полный тезка, кричит другому пареньку: «Шуруй, Витька!»… Про мать Абрама, падающую в голодный обморок за операционным столом… Про шурина Абрама, брата еще не знакомой ему будущей жены, не взятого в армию из-за «брони», но ушедшего в ополчение и погибшего в подмосковных окопах, так и не успев сделать ни одного выстрела. Про казака Сергея Нестеренко, бросившегося с гранатой под танк…

Я рассказываю про… про то, чего теперь уже не будет. Даже если случится обратный перенос и дивизии вермахта рванут на Москву — не будет. Потому что будет все по-другому. Потому что здесь я с ребятами и весьма неплохим боезапасом. Потому что гонит к Москве Фима с его головой. Потому что…