Читать книгу - "Ледобой - Азамат Козаев"

– Не ходи. Потонешь, – остерег воевода.

– Не твоя печаль, – просипел Безрод, и в груди его свистело и клокотало.

– Рубаху-то хоть сними.

Княжий подсудимец промолчал. Не прыгнул с обрыва, а просто неуклюже свалился и ушел под воду с громким всплеском. Долгач, перегнувшись над невысоким обрывом, все искал внизу сивый, прилизанный ко лбу чуб. Наконец выдохнул с облегчением. Не приведите боги, пришлось бы отвечать за смертника. Безрод всплыл на поверхность, будто топляк. Полежал на спине и сделал слабый гребок, потом еще, еще…

Словно дружина Морского Хозяина, парни друг за другом выходили на берег, как на подбор, крепкие, блестящие, будто лущеные ядра. Отряхиваясь, отпуская сальные остроты, рыскали по берегу – искали свои рубахи по вышивкам на вороте.

– А что, храбрецы, не проплывал ли кто мимо?

На вопрос Долгача бойцы грянули смехом так, что чайки разом поднялись со скал.

– Да несло что-то волнами навстречу, а что – не понять. Разве только… по запаху!

Дружинные, как один, дались всеобщему сумасшествию и, держась за животы, покатились по гальке. Лишь Долгач не смеялся. Кусая ус, оглядывал смешливое воинство и качал головой.

– А не сбежит? – Рядяша первым отсмеялся, встал с земли и поскреб загривок, все оглядываясь на море.

– Не-е-е! Без меча никуда не денется! Дрожит над ним, что мать над дитем, – давясь хохотом, ответил Лякоть.

– Ну, добро! – Долгач, хлопая в ладоши, поднял воинство на ноги. – Эй, там, а ну припусти галопом, во всю мочь!

Нескоро осела пыль, взбитая босыми ногами. Последняя пыль. То ли дождями прибьет, то ли сразу снежком…

Парни вставали после короткого полуденного сна, того самого, после которого не поймешь, то ли выспался, то ли нет, когда на двор, заплетаясь в собственных ногах, ступил Безрод. Видно было – много раз падал, но вставал и шел дальше. Мокрый, вполовину исхудавший Сивый ни на кого не глядел, но от глаз можно было запалять лучины, так горели синие злобой и упрямством. Старая Говоруня, что еще князя нянчила, а его сына вовсе с рук не отпускала, аж попятилась. Зашептала:

– Боги, боженьки, Расшибец! Как же посекли тебя, оболтуса! Все не бережешься, малец, кольчугу не надеваешь! – Глаза старухи заволокло сумасшедшими слезами.

И в полной тишине на притихший двор влетел Отвада и затряс няньку за плечи:

– Очнись, безумная старуха, не Расшибец это! Безрод, душегуб и вор! Прошлым летом зарублен Расшибец, да очнись же ты!

Мало душу из полуслепой бабки не вытряс. Еле утихомирился. И с такой ненавистью взглянул на Безрода, что весь двор изумленно ахнул. Дружинные, дворовые, бояре стояли, разинув рты, и даже дышать забыли. Как же похож стал мокрый, измученный Безрод на Расшибца, посеченного в той злополучной битве! И как сами того не увидели? Глаза проглядели, что ли? Так же приколченожил тогда княжич в стан, так же пузырилась на ветру рубаха, так же не было на нем пояса. Только меча в руке Сивому недостает для полного сходства. Лицом и вовсе один к одному. Те же черты, тот же взгляд. Соратники Расшибца, уцелевшие в той битве, за обереги похватались. Показалось – шагнул княжич на двор прямо из прошлого лета, идет, шатается, вот-вот упадет. Но ничего этого Безрод не заметил. Скрипя зубами, подошел к избе, поднялся на порожек и привалился к дверному косяку. Ничего не видел и не слышал, все злоба заглушила. Нельзя злобу отпускать из сердца, с нею силы тут же уйдут.

– Ну, чего встал? Свет не засти, рвань дерюжная!

Из глубины избы прилетел сапог и ударил в грудь. Не углядел, чей подарок – темно, да к тому же глаза дурнотной мутью заволокло. Опрокинулся навзничь, будто сраженный стрелой. Нынче курица крыльями взмахнет – снесет, будто перышко.

Друг за другом парни выходили на белый свет, брезгливо перешагивая через смертника, ни один руки не подал. Безрод глядел мутным взглядом в небо и кусал губы, пытаясь подняться.

– Наверное, даже до середины не доплыл. – Огромный Тяг сапогом откатил Безрода с дороги.

– Обессилел. Жаль какая! – откатил еще дальше Трескоташа.

– Не-е-е, – почесал затылок Сдюж. – Видать, к берегу прибило. Оно ж не тонет!

Отвада первый грянул хохотом, а там и остальных смех разобрал.

Далеко перевалило за полдень. Теперь, после обеда и отдыха, вои уйдут пробоваться на крепость за городской стеной. Станут друг другу шеи мять да холки чесать. Вернутся затемно. Отлынивать и разлеживаться никак нельзя, враг на носу. Чего не доделал, где ратной науки не добрал – вмиг аукнется. Тяг с изумлением воззрился на собственный сапог. Носок ало пламенел кровью.

– Да он кровит, будто резаная курица!

– Весь двор испоганил! – Трескоташа показал на пятна крови у крыльца, на само крыльцо, на дорожку от ворот до дружинной избы.

– А ну-ка, Извертень, легкой ногой пролети до того берега и обратно. – Долгач, задумчиво глядя на Безрода, отослал быстронога на тот берег. – Да погляди, доплыл или нет!

– Птицей пролечу! – Молодому и сильному второй раз губу переплыть – раз плюнуть.

– А ты, безродина, скидывай рубаху. Если ранен, покажи. – Отвада подошел к самому крыльцу.

Безрод молчал. Он уже поднялся на одно колено и качал головой, глядя исподлобья снизу вверх.

– А не снимешь рубаху, значит, не ранен, – процедил Отвада сквозь зубы.

Безрод холодно улыбнулся. Княжья задумка проступила на лице, будто кровь на белой рубахе. Раз не ранен – так и жалеть нечего, пусть-ка с остальными походит. Завтра, послезавтра и так далее. А там, глядишь, и рук марать не придется – сам подохнет. Сивый молча стиснул зубы. Прятаться за собственную кровь… не этого ли ждет князь? Боги, боги, и чего взъелся?

– Время не ждет, бестолочи! – прошептал Безрод. – Вон за ворота!

– Я не расслышал. – Князь окатил Долгача, стоявшего ближе всех, жгучим взглядом.

– Время не ждет, бестолочи, – медленно, с расстановкой повторил Долгач. – Вон за ворота!

Отвада недобро ухмыльнулся.

– Этого с нами. Если здоров, как бык, так нечего за овцами бегать.

За городской стеной, на поляне, вытоптанной до единой травинки, люто бились дружинные, боянские и соловейские, по крупицам стяжая ратную премудрость. Бились на мечах, на кулаках, на секирах. Ядреный запах пота, щедро пролитого на землю, обещал буйную поросль весной. Земля, политая без жали, родит щедро, от души.

Безрод сидел у старого дуба, у всех на виду. Стоять не мог – ноги просто не держали. Лишь разок прервались, когда прибежал Извертень и что-то шепнул Долгачу, тот – Перегужу, и все трое в шесть глаз уставились на Безрода.

– Доплыл, – с удивлением в голосе возвестил Долгач. – На том берегу кровавый след оставил.

Парни, как один, повернулись к старому дубу, у ствола которого то ли дремал, то ли просто сидел с закрытыми глазами Безрод.