Читать книгу - "И снова война - Станислав Сергеев"

— Что случилось, лейтенант?

— Впереди мост. Ночью его подорвали диверсанты. Рядом скопилось множество техники. Если б не плохая погода, немцы нас бы тут точно раскатали. А так будем ждать, когда восстановят. Рядом наводят временную переправу…

Мне это очень не понравилось, может, даже от некоего страха стал на него давить своими полномочиями.

— Лейтенант, вы понимаете, что мы должны были сегодня утром быть в Москве?

Он даже немного заикаться начал от волнения.

— К-к-конечно, товарищ капитан!

— У тебя есть на кого оставить колонну?

Он, не задумываясь, кивнул головой, видимо, уже сам дошел до нужного мне решения.

— Вот и хорошо. Бери пятерых человек охраны и с нами пешком вперед. Понятно?

— Так точно.

— Выполняй.

Ненашев, стоявший рядом, согласно кивнул головой.

— Правильно, а то на открытой местности чувствую себя голым…

— И мне что-то неуютно. Надо дергать отсюда, и поскорее. Вон Зеелович до поросячьего визга рад, что с нами вперед, точнее назад, уходит, значит, тоже что-то чувствует…

Мы не шли, а продвигались, чапая ногами по раскисшей земле, с трудом переставляя ноги: на обычные яловые сапоги, которыми я давно разжился еще в Могилеве, сразу налипли чуть ли не килограммы грязи, и в любой момент мне грозила участь поскользнуться и в прямом смысле слова упасть мордой в грязь. Идя цепочкой, впереди Зеелович, потом мы с Ненашевым и замыкали наше шествие пятерка самых крепких бойцов из взвода охраны аэродрома, неторопливо оставляли позади себя застывшую длиннющую колонну из машин, телег, тягачей и тракторов. Закутавшись в плащ-палатки, дрожа от холода, я видел провожающие нас взгляды раненых, замерзающих в кузовах машин, водителей, с тоской смотрящих на раскисшую и забитую техникой дорогу. Всем, кто имел хоть как-то боевой опыт, было понятно, что все сейчас беспомощны, и прорыв даже небольшой маневренной группы немцев может привести к тяжелым потерям.

Дождь усиливался, и все сильнее стучал по плащ-палатке, капли собирались в складках и периодически скатывались на лоб и стекали по щекам. Как бы в подтверждение гадостности нашего положения, еще поднялся резкий, порывистый и, главное, холодный ветрюган, буквально вымораживающий все вокруг. Я остановился и снова оглянулся на застывшие машины, понурых, замерзающих людей и содрогнулся. Не только от холода, который пробирал до костей, и мерзкой погоды, навевающей тоску. Я себя чувствовал богачом, который, благодаря своему статусу, на тонущем корабле смог зарезервировать себе место в спасательной шлюпке, а женщины и дети, заведомо слабые — обречены на смерть. Как-то неуютно мне стало и, глянув на Зееловича, который от нетерпения свалить подальше от этого гиблого места, буквально приплясывал на месте, бросив при этом на произвол часть своих подчиненных, я впервые в жизни не знал, что мне делать. С одной стороны, от скорости и оперативности моих действий зависит судьба множества людей, в том числе и окруженных советских бойцов в Бориспольском котле, и людей в Севастополе, и в нашем времени, и особенно, если, конечно, Ненашев не свистит, переселенцев в Антарктиде. Ища поддержки в своем решении идти дальше, я обратился к своему спутнику:

— Паша, а в Антарктиде очень холодно?

Он прекрасно понял, про что я.

— Да, Сергей. Очень. И сейчас наше место в Москве.

— Понятно.

Кивнув головой, стерев с лица ладонью влагу, снова двинулся вперед, к несказанному облегчению Зееловича. Мы так прошли метров триста, когда впереди раздалось несколько выстрелов, и сквозь вой ветра я услышал крики и рев машин.

Мы сорвались и бросились вперед, но стараясь при этом не попасть под обстрел. Но все оказалось прозаичнее — не я один оказался таким умным. Какой-то полковник устроил дебош и начал, размахивая пистолетом, что-то там командовать, собирая бойцов и командиров в небольшие отряды и отправляя их куда-то к лесу. Люди, как тупые овцы, ожидающие чего-то неизбежного, почувствовав крепкую руку, оживились, и в колонне началось движение. Прямо в поле выкатились две упряжки с пушками, обычными «сорокопятками», увязая в грязи, отъехали метров на сто, и замерзшие артиллеристы начали на фланге оборудовать позиции. В ту же сторону проковыляли десятка полтора бойцов, и стали копать обычные стрелковые ячейки. Чуть в стороне ревел трактор, вытягивая из общего строя одинокую зенитную пушку — видимо, и ее решили использовать для организации импровизированной обороны. Мы как раз подходили к общему столпотворению, где инициативный полковник, с перетянутым бинтами плечом, с накинутой на плечи шинелью, раздавал указания. Увидев нашу группу и остановив взгляд на плечистых охранниках и на нас с Ненашевым, с интересом наблюдающих за этой картиной, он встрепенулся и, кивнув в нашу сторону одному из своих порученцев, стал ждать, когда нас к нему подведут, причем сразу начал разговор на повышенных тонах.

— Кто такие?

Зеелович попробовал ответить за всех, но его васильковая фуражка в этой ситуации вызвала скорее раздражение, и он своим вяканьем сразу усугубил ситуацию.

— …приказ из Москвы… срочно доставить товарищей…

Тут рядом с полканом нарисовался его коллега рангом повыше — цельный капитан НКВД и сразу стал давить авторитетом.

— Какая Москва, лейтенант, ты мне тут ваньку не валяй. Что, на ту сторону собрались? А кто воевать будет? Вас не остановить, так до Сибири будете драпать!

— Но ведь шифровка…

— Молчать! — это уже полковник подключился. — Быстро в поле и готовиться защищать раненых…

Зеелович все еще пытался что-то блеять, но старший товарищ ткнул ему под нос все еще теплый от недавней стрельбы ТТ и коротко скомандовал:

— Сколько у вас бойцов?

— Два десятка в машинах. Это охрана для товарищей капитанов!

— Всех снять с машин, туда загрузить раненых. А самим держать оборону.

Я стоял в сторонке, как бы оставаясь немым свидетелем, от которого ничего не зависит, но когда Зееловича опустили ниже плинтуса и чуть ли не силой отправили в поле копать окопы и готовиться принять последний и неравный бой, я, ловя на себе заинтересованный и немного насмешливый взгляд Ненашева, решился наконец-то вмешаться.

— Товарищ полковник, а в чем проблема? У вас есть данные о противнике? Его состав, численность?

Нет, нас тут не понимают. Капитан НКВД начал просто кричать:

— Вам что, поговорить захотелось? А ну в окопы, твари тыловые!

Ого. Давненько мне так не хамили.

— Товарищ капитан, на каком основании вы себе…

— Молчать!

— Ну ладно… Капитан, отойдем.

Он удивленно уставился на меня, но вякать не стал. Интуиция у этих душителей демократии и либерализма в армии была развита на уровне, и по моему тону он сразу понял, что может услышать что-то интересное для себя.